Американский таблоид - Джеймс Эллрой

Он нуждался в мистере Гувере. Он продолжал докладывать по телефону, однако по преимуществу доклады касались деятельности и достижений Маклеллановского комитета.

Он снял номер в отеле «Сент-Реджис», расположенном неподалеку от дома Лоры. Стоимость месячной аренды была запредельной.

Манхэттен проник в его кровь. Все три оклада давали ему пятьдесят одну тысячу долларов годового дохода — этого едва хватало, чтобы вести ту жизнь, к которой он стремился.

Бобби засыпал его нудной бумажной комитетской работой. Джек не раз намекал, что семейство может найти ему работу и после истечения мандата комитета. Скорее всего, ему предложат пост главы службы безопасности предвыборного штаба.

Джеку нравилось его общество. Недоверие Бобби поутихло, но насовсем не ушло.

Бобби был не из тех, кто спускал на тормозах — и Уорд Литтел это знал.

Он разговаривал с Уордом два раза в неделю. Уорд нахваливал своего нового информатора — букмекера и ростовщика по имени Сэл Д’Онофрио.

Осторожный Уорд сообщил, что он как следует запугал Безумного Сэла. Сердитый Уорд сказал, что Ленни Сэндс теперь работает на Пита Бондюрана.

Сердитый Уорд знал, что это устроил он.

Уорд присылал ему отчеты о наблюдениях. Он редактировал их на предмет наличия противоречий закону и пересылал Бобби Кеннеди. Бобби знал Литтела исключительно как «Призрака». Бобби молился за него и восхищался его смелостью.

Оставалось надеяться, что эта храбрость сочеталась с осмотрительностью.

И что изуродованное тело мальчика в холодильнике морга кое-чему научило Уорда.

Уорд легко приспосабливался и был готов слушать. Он был всего лишь еще одним сиротой — воспитанным в приюте братьями-иезуитами.

У сироты были хорошие инстинкты. Бывший семинарист верил, что «альтернативные» бухгалтерские книги пенсионного фонда существуют.

Ленни Сэндс сказал, что книгами заведует отошедший от дел престарелый мафиози. Он слышал, что за информацию о заемщиках, которым с помощью черных кредитов удалось совать хороший куш, выплачивалась премия — наличными.

Литтел мог нарыть большие деньги. Именно это следовало тщательно скрывать от Бобби.

Так он и делал. Он подчищал все упоминания о фонде из отчетов Литтела.

Литтел оказался необыкновенно покладистым для фанатика. Большой вопрос заключался в следующем: как долго удастся держать его работу в тайне от мистера Гувера?

На поверхности воды мелькнуло какое-то черное пятнышко. Бэнистер направил на него свой бинокль:

— Не нравится мне это. На корме баржи кто-то играет в кости.

На пристань поднялись таможенники. У них были револьверы, полицейские дубинки и наручники.

Стэнтон показал Кемперу фото.

— Это Паэс. Надо будет по-быстрому задержать его, пока его не реквизировали таможенники.

Паэс смахивал на тощий вариант музыканта Ксавье Кугата. Бэнистер сказал:

— Теперь я его вижу. Он ближе к носу баржи, весь в синяках и порезах.

Стэнтон поморщился:

— Кастро ненавидит «Юнайтед фрут». Подразделение пропаганды из нашего ведомства как-то перехватило полемическую статью, написанную им с девять месяцев назад. Уже в ней были предпосылки того, что он подастся в коммунисты.

Высокие волны прибоя с пенистыми барашками подталкивали баржу к пристани. Пассажиры пускали в ход локти и кулаки — каждому не терпелось высадиться первым.

Кемпер снял свой револьвер с предохранителя:

— Где мы будем их держать?

Бэнистер махнул рукой на север:

— Управлению принадлежит один мотель на Бойнтон-Бич. Администрация придумала историю про дезинфекцию помещений и выселила всех постояльцев. Поселим этих красавцев по шесть в номер и посмотрим, кто из них нам может пригодиться.

Беженцы завопили и замахали американскими флажками на палочках. Тео Паэс готовился к решительному рывку.

Начальник таможенников заорал:

— Готовьсь!

Баржа стукнулась о доски пристани. Паэс спрыгнул. Кемпер и Стэнтон схватили его в охапку.

Подхватив его под руки, они побежали. Бэнистер бросился им наперерез:

— Задержание по приказу ЦРУ! Он наш!

Прозвучал предупредительный залп. Беженцы пригнулись и закрыли голову руками. Таможенники ухватили баржу крюками и прикрепили к сваям.

Кемпер быстренько провел Паэса сквозь толпу. Стэнтон побежал вперед и открыл дверь домика для допросов.

Кто-то закричал:

— На борту труп!

Они затолкали свою добычу внутрь. Бэнистер запер дверь на ключ. Паэс рухнул на доски пола и принялся целовать их.

Из его карманов выпали сигары. Бэнистер поднял одну из них и понюхал обертку.

Стэнтон отдышался:

— Добро пожаловать в Америку, мистер Паэс. Мы слышали о вас много хорошего и очень рады приветствовать вас здесь.

Кемпер открыл окно. Мимо на каталке провезли мертвое тело — буквально истыканное ножом с ног до головы. Таможенники выстроили беженцев в шеренгу — всего человек пятьдесят.

Бэнистер поставил на стол магнитофон. Стэнтон спросил:

— У вас на борту кто-то умер?

Паэс упал на стул:

— Нет. Это была казнь политического преступника. Мы заподозрили, что этот человек был депортирован в качестве антиамериканского шпиона. При допросе он признался, что это правда. И мы поступили соответственно.

Кемпер сел.

— Вы отлично говорите по-английски, Тео.

— Я говорю на медленном и подчеркнуто формальном английском, трудолюбиво выученным мной. Носители языка говорят мне, что иногда я ошибаюсь и допускаю смешные недолепости и искажения.

Стэнтон пододвинул стул ближе..

— Ну, тогда поговорите с нами сейчас, ладно? У нас есть для вас славная квартирка, и чуть погодя мистер Бойд вас туда отвезет.

Паэс кивнул.

— Я в вашем распоряжении.

— Отлично. Джон Стэнтон, кстати. А это — мои коллеги, Кемпер Бойд и Гай Бэнистер.

Паэс пожал им руки. Бэнистер сунул в карман остальные сигары и включил магнитофон.

— Не желаете чего-нибудь перед тем, как мы начнем?

— Нет. Я хочу, чтобы первым, что я съем в Америке, был сэндвич из закусочной Вулфи на Майами-Бич.

Кемпер улыбнулся. Бэнистер рассмеялся. Стэнтон спросил:

— Тео, Фидель Кастро — коммунист?

Паэс кивнул:

— Да. Бесспорно. Он — коммунист и в словах, и в делах, и моя давняя сеть студентов-информаторов сообщила мне, что уже несколько раз поздней ночью в Гавану прилегали самолеты с русскими дипломатами. Мой друг Уилфредо Олмос Дельсол, который также был на борту, запомнил номера рейсов.