Пленница кукольного дома - Надежда и Николай Зорины

Тихомиров опустился на стул, из него словно выкачали все силы. Андрей ему даже посочувствовал.

— Это было самоубийство, я вам ручаюсь! Никто не знал о нашей деятельности, больные не в счет, они не могли понять самой технологии — после гипноза не помнили, что именно с ними происходило. Да и… В общем, никто не знал.

— В самом деле никто?

— Никто! Могу поклясться! — с жаром, не очень понятным, заверил Тихомиров.

Словно он кого-то хочет выгородить, подумал Андрей. Кого? Странно, ему самому должно быть выгодно, чтобы подозрения пали на кого-то другого.

— После смерти Анатолия и судебного следствия я ушел из науки, — тихо сказал в заключение своего рассказа Тихомиров. — Навсегда ушел. А открытие свое уничтожил. Занимаюсь теперь делом, которое мне совершенно не нравится, но зато, — он грустно улыбнулся, — я спокоен и уверен, что никто и никогда в антигуманных целях не воспользуется моей методикой.

— Вы в этом уверены? И в самом деле спокойны? — Андрей поднялся. — В таком случае могу вас разочаровать: ваше открытие продолжает жить. Его используют, и отнюдь не в благостных целях. У вас ведь есть компьютер?

— Есть. Но… Я вас не понимаю. Кто использует? Это невозможно! Никто не знал! Никто не мог…

— Ну, если никто другой не мог, значит, его используете вы.

— Я?! Да нет, я же вам объяснил, что давно отошел от всего этого!

— Мне нужен компьютер, чтобы вам кое-что показать. Надеюсь, он не в той комнате, где спит ваша жена?

— Не в той, но… Что вы хотите мне показать?

— Один занимательный фильм и приложение к нему. В виде формулы смерти одного вашего родственника.

— Формулы смерти? Моего родственника? Я не знаю… я… Пойдемте.

Мудрые женщины покупают золото и брильянты. Всю жизнь покупают, как только становятся взрослыми. Чтобы было потом что продавать, когда возникнет срочная надобность расплатиться с шантажистом, чтобы было чем откупиться от обвинения в убийстве своей сестры, чтобы жить потом спокойно и радостно. А я дура, распоследняя дура, которой никогда и в голову не приходило обзавестись золотом и брильянтами на черный день, и посему продавать мне теперь было решительно нечего. Занять удалось по крохам только пять тысяч и то пришлось объехать всех знакомых, причем не только своих, но и Марининых, что можно приравнять к самому настоящему кощунству. С моими десятью набиралась только половина суммы. И где взять еще пятнадцать? Совершенно не представляю. А деньги нужны к завтрашнему вечеру — на правах любимой клиентки удалось вымолить у шантажиста продление срока на целые сутки, но вряд ли мне это поможет. Пятнадцати тысяч не найти, да и искать уже некогда: завтра похороны Марины.

Жаль, что нельзя напиться! Я договорилась с собой и не пью уже двое суток. И завтра тоже не буду пить, для приличия пригублю на поминках водки и начну собираться на аудиенцию к шантажисту. С пятнадцатью тысячами, с половиной суммы. На что я надеюсь? Неужели думаю, что он удовольствуется половиной? Нет, не думаю и не надеюсь, только поделать-то все равно ничего не могу.

А может, мне никуда и не придется ехать — похорон я не выдержу и, стоя у открытого гроба с телом сестры, признаюсь в убийстве. Или не выдержу на поминках. Или потом, когда мы с мамой будем убирать со стола и мыть посуду. Она будет мыть, а я вытирать, вот так с полотенцем на плече я и произнесу свое страшное признание: мама, это я убила Марину.

Звонок в дверь прервал мои страдальческие мысли. Кто мог заявиться? Я посмотрела на часы — начало одиннадцатого. Милиция, больше некому, нормальные люди в гости по ночам не приходят. Ну что ж, вариант, пожалуй, самый простой: не придется присутствовать на похоронах убитой мною сестры, не придется объясняться с шантажистом за отсутствие половины суммы. Конечно, меня пришли арестовать, и я не стану сопротивляться, с радостью отдамся в руки родной милиции и все расскажу.

В прихожей на минуту задержалась у зеркала — хотелось попрощаться с собой, ведь в камере никаких зеркал нет, на зоне, очевидно, тоже. В дверь снова нетерпеливо позвонили. Я пригладила волосы, подмигнула своему отражению, чтобы оно не смотрелось таким испуганным и растерянным, и пошла открывать.

На пороге стоял отчим. Вот уж кого не ожидала увидеть! Я так удивилась его приходу, что в первый момент не обратила внимания на то, как странно он выглядит. Отчим прошел в комнату, не раздевшись и не разувшись, сел почему-то перед компьютером — там так и стояли два стула после посещения майора Бородина, — взял аккорд на клавиатуре, как на клавишах рояля, потом резко повернулся на крутящемся стуле ко мне. У меня мелькнула сумасшедшая мысль попросить у него денег, и я даже открыла уже рот, чтобы начать разговор, но он яростно замахал на меня рукой и даже, мне показалось, зашипел.

— Знаю! Я все знаю! Можешь не объяснять! — отрывисто выкрикнул отчим. — Никитин мне все рассказал. Почему ты так поступила, прекрасно понимаю. Не оправдываю, нет, не смей так подумать! Но понимаю. Измену простить трудно, может, и невозможно, тем более… Но меня интересует другое. Как, скажи мне ради бога, ты вышла на этого человека?

Ну вот, признания и не потребовалось, все разрешилось само собой: шантажист вышел на отчима — Никитин, наверное, и есть шантажист — отчим сейчас позвонит в милицию и сам все расскажет.

— На какого человека, папа?

Зачем я к нему подлизываюсь, он ведь все равно позвонит?

— Перестань! — Отчим раздраженно стукнул ладонью по столу, но попал по клавишам — они сухо всхлипнули. — Ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю! И отпираться нет никакого смысла — я видел вас в баре. Я его сразу узнал, хоть мы и не встречались много лет. Узнал, но… постарался остаться незамеченным. У меня есть причины не поддерживать с ним никаких отношений! И потому я к вам не стал подходить. Это было в тот вечер, когда убили Марину. В баре я оказался случайно, зашел с работы за сигаретами… Как, скажи, тебе удалось на него выйти?

Вот оно что! Он имеет в виду моего шантажиста. Какой же он в таком случае наивный человек. Разве на шантажистов выходят?

— Он сам на меня вышел. — Я усмехнулась. — Он шантажист, требует с меня теперь тридцать тысяч…

— При чем здесь шантажист? Он убийца. Наемный убийца. Я не знал об этом, понял только сегодня, когда Никитин… Впрочем, подобного и следовало ожидать, у него были все предпосылки.

— Наемный убийца? — оторопела я. Интересный поворот получается, и, может быть… Да нет, не стоит надеяться. Давно пора перестать на что-то надеяться: Марину убила я, а то, что об этом не помню, ничего не значит. — Кто же его нанял?

— Кто?! — Отчим так посмотрел, мне показалось, что сейчас плюнет в лицо. — Ты, кто же еще? Заказала ему сначала мужа, а потом и сестру.

— Я никого не заказывала! Я… я сейчас объясню…

— Ты заказала фильм. Чтобы убить Максима. Возможно, Марину ты не собиралась заказывать, но так получилось… Тебе ничего не оставалось, пришлось убрать ее как свидетеля.