Эммануэль - Эммануэль Арсан

И вдруг тоном приказа добавил:

– Думайте об Анне-Марии!

Она попыталась выполнить этот приказ, но перед ее закрытымиглазами неожиданно возникла Би. Может быть, ей напомнил Би дурманящий запах розиз сада?

И она стала повторять про себя строки письма, написанного еюнакануне своему потерянному другу. Крики и жалобы, совершенно бесполезные,потому что Би никогда не прочтет их: «Я лишь хотела тебе сказать, что наступаетеще один сиамский день для нас с тобой, и солнце, чьи первые лучи озаряют тебя,возвещает мне и мое пробуждение. Оно, это солнце, как звонарь, поднимающийся вурочный час к своим колоколам, находящий в своей пунктуальности радость. Это нашесолнце и наш призыв. Мы неразрывны, и только небо может разлучить нас.

Я тянусь к тебе, а ты для меня за многими стенами, которыевсе говорят о твоем отсутствии. Но в мечтах я прижимаю тебя, еще не очнувшуюсяото сна, к своей груди, и мое дыхание увлажняет твои губы.

Я леплю тебя. Мои пальцы открывают тебе глаза, укладываюттвои волосы, дарят твоим ногам шелковистую кожу и покрывают твое лицо нежнымрумянцем. Я воссоздаю тебя, моя прекрасная сестра, такой, какая ты есть.

Как на экране, показывает мне память твою поступь, и яподчиняю свою жизнь тебе: соразмеряю ее с ритмом твоих шагов, и эти часы точнеевсех других. Я окутываю тебя светом утренней зари, поднимающейся из глубинпространства. Но я все еще планета без солнца.

Я ищу тебя среди деревьев, мой лесной родничок, у которого ясмогу узнать покой, я знаю это. Припасть к тебе, вытянуться возле тебя иувидеть отражение своего лица в прозрачной воде. После долгих странствий ипоисков я хочу возродиться твоей живительной влагой, мой родничок. Я хочу,чтобы ты освежила меня и чтобы ничто не могло оторвать меня от твоих губ. Поутрам ты будешь смывать с моей души ночные видения, а вечером помогать забытьтяготы дня…»

Волны желания, нежности, самозабвения окатывали ее душу. Иона совсем не помнила, чья рука ласкает ее сейчас, чьи глаза всматриваются внее, перед кем лежит она, бесстыдно раскинувшись на гранитном парапете.

И вот Марио и Эммануэль снова в гостиной.

– Как вы любите пить чай? – осведомляется она. – Положитьвам восемь кусков сахара или четырнадцать? А может быть, вам хочется целыйкилограмм?

– Если вы не возражаете, – ответил он, – я бы предпочел однодивное блюдо.

И, посмотрев на нее внимательно, тихо произнес:

– Подойдите ко мне и сядьте рядом.

Она садится рядом, готовая приласкать его. Он отстраняетсяот ее руки, но она остается на месте, счастливая тем, что смотрит на него,готовая учиться дальше. Кто лучше него знает, что нужно делать, чтобы привестисебя в исступление? Чем отличается это несказанное наслаждение собственнымтелом, которое она ощущает сейчас, от того, что испытывают мужчины, спрашиваетона себя? Чем? И почему? Она представляет себе, как в глубине ее тела растет ипульсирует чужая плоть, как она расцветает в ее пальцах. И она не может понять,что происходит с ними обоими, она не может понять, его или себя любит она в этуминуту. Минуту высочайшего наслаждения.

Их губы полуоткрыты. Кто удовлетворен сильнее, он или она?

– Теперь будьте женщиной, – говорит он. Она не согласна; ейхочется быть для него мужчиной, так же, как она была женщиной для другихженщин. Она объясняет ему это, спрашивает, почему бы ему не полюбить ее какмальчика.

– Не надо предлагать мне то, что я могу получить у других, –холодно возражает Марио.

И Эммануэль уступает, блузка снова снята, и Эммануэльулыбается своей сияющей наготе. Ее руки привычно скользят по своему телу,находят грудь, поднимают ее, потом пощипывают соски, и те тотчас же выставляютсвои рожки, но руки неожиданно отпускают их, пробегают вдоль всего тела,опускаются к бедрам, медленно поглаживают их, словно успокаивая, и снова бегутвверх к подмышкам, на обратном пути оттуда снова встречают грудь ивознаграждают ее за долгое ожидание, как бы говоря: «Спасибо, что ты тактерпеливо дожидалась нашего возвращения».

Ее губы трепещут в поисках других губ, грудь поднимаетсянавстречу другой груди, тело стремится прижаться к другому телу. Но нет здесьдругого тела, кроме ее собственного. И вот руки Эммануэль спускаются ниже, икак бы случайно пальцы ее находят крохотную точку, узкую щель в нежной розовойплоти, раздвигают ее, и начинается пошлепывание, подергивание, почти незаметноецарапанье ногтями. Глаза ее закрыты, ягодицы напряжены, ноги раскинуты, и всумерках она выглядит причудливым живым распятием.

Она ошеломлена собственными ласками, слезы появляются на еересницах, с губ срываются стоны; она плачет от собственной радости, нестесняется своих слез и в этом сладостном унижении черпает новые силы. Напрасноона старается продлить это дивное время ожидания, помиловать себя, не дать себепогрузиться без остатка, потерять то, что она сейчас испытывает. Нет, она неможет, она не останавливается, она продолжает двигаться к тому рубежу, который– она знает последний, который она никогда не сможет перейти, никогда…

Кисти ее рук выгибаются наподобие раковины моллюска, словноприкрывая от нескромного взгляда тайные прелести и в то же время сдерживаярвущуюся оттуда ярость; будто потоки наслаждения хлещут через Эммануэль, словнораспались земля и небо, и она сама брошена на грудь наблюдающего за нейсоздания, как огромная белая птица.

Пальцы Марио сплелись с руками Эммануэль, и она не можетпонять, кто дарит ей эти восторги, – он или она сама.

Но вот он осторожно высвободился и положил женщину нашелковую обивку кресла. Она уткнулась лицом в шелк, черная грива разметалась пообнаженным плечам, спина все еще конвульсивно вздрагивает.

– Сегодня, – сказал Марио, – я пришел как королевскийпосланец. Теперь самое время выполнить мою миссию.

Голос его зазвучал торжественно:

– Его Королевское Высочество принц Рме Сена Ормеасена будетсчастлив видеть вас на приеме, который он дает послезавтра в своем дворцеМалигат. Мне доставит большое удовольствие сопровождать вас туда.

– А я знаю этого принца? – вяло поинтересовалась Эммануэль,все еще не справившаяся с дрожью.

– Он не был еще представлен вам и потому не мог взять насебя смелость передать вам приглашение лично. Во всяком случае, я ответил ему,что постараюсь убедить вас принять приглашение.

– А Жан…

– Ваш супруг? О нем ничего не сказано, мне кажется, его не ждут…

– Но тогда…

Однако Марио не дал ей закончить: