Кровь времени - Максим Шаттам

Деловой человек взял мальчика на руки и продолжал ему что-то говорить тихим голосом. Колена Джереми слегка коснулась теплая рука.

— Ты ведь останешься на ужин? Раз уж ты пришел сюда…

Состояние крыши, где находился наблюдательный пункт Азима, вполне соответствовало возрасту здания: не столько впечатляющее, сколько тревожное. Трещины покрывали ее поверхность сплошной сетью и выделялись четче, чем линии на ладони человека. Сюда удалось попасть через открытый люк, из которого, подобно рогам спрятавшегося дьявола, торчали концы двух брусьев от приставной лестницы. Основания деревянных реек уходили в глубь косо вырезанных отверстий. Эти рейки служили для того, чтобы натягивать над крышей тент; под ним покачивались два гамака. Рядом на коврике стояли глиняный кувшин с водой и горшок с финиками — все, что нужно наблюдателям.

Азим дремал в одном из гамаков, усы его поднимались и опускались в такт свистящему дыханию. Второй наблюдатель, по имени Халиль, сидел у края крыши, положив руки на старую, расшатанную каменную кладку, и внимательно вглядывался в окружающую ночь. Хотя большая часть квартала спала в кромешной тьме, основные улочки все же еле заметно светились — насколько позволяли имевшиеся здесь редкие фонари. Уже несколько часов добровольцы несли вахту над Эль-Гамалией, но пока им не удалось заметить никаких следов таинственного существа. Халиль сделал полный оборот вокруг себя, окидывая взглядом различные места, где мог вспыхнуть сигнал: никакого движения, никакого света.

Сон накинул на город покрывало безмолвия, заглушая звуки, сковывая умы и опрокидывая навзничь тела. Молодой человек отодвинулся от края крыши и встал, чтобы взять пригоршню фиников. Азим еле слышно храпел. Издалека донесся сухой хлопок закрывающейся ставни, заставив Халиля подпрыгнуть от неожиданности. Азим несколько раз открыл рот, но затем вновь погрузился в теплые объятия сна. Халиль принялся ходить по крыше взад-вперед, медленно переставляя ноги. Возбуждение, царившее в начале вахты, полностью спало: теперь, когда за прошедшие часы все эмоции угасли, осталась только скука. Халиль вновь уселся на парапет спиной к краю крыши и проглотил еще один финик, ощущая озноб. Его одеяло находилось в гамаке; юноша подумал, не принести ли его, чтобы завернуться. Ночи становились довольно прохладными, хотя дни такие же удушливые. В этом году пустыня решила сжечь весну своим дыханием и установить в Египте лето раньше положенного срока.

«Удастся избежать нашествия саранчи — и на том спасибо», — отметил Халиль и вытянул руки к небу, зевая. Вдруг из-под того места, где сидел юноша, выпал большой кусок камня — и тут же рухнул вниз, во тьму улицы, с высоты пятнадцать метров. В абсолютной тишине Халиль стал заваливаться назад, едва успев всхлипнуть от удивления. Руки его метнулись к низкой стенке, рухнувшая часть чуть не увлекла его за собой в пустоту… Пальцы схватили только воздух, но ногти чиркнули по твердой поверхности. Он изо всех сил прижался к камню ладонями и напряг мышцы брюшного пресса, стараясь выпрямить верхнюю половину тела, опасно наклонившуюся назад, к смерти… Затем Халиль, задыхаясь, медленно опрокинулся в нужную сторону. Он лежал, уткнувшись носом в трещины на крыше, и дрожащим шепотом благодарил Аллаха. Подумать только, чуть не разбился… Сейчас лежал бы там, внизу, череп разлетелся бы на мелкие куски, как глиняный горшок, а мозги брызнули бы на валяющийся кругом мусор… Халиль взглянул на звезды. В самом деле, чуть не упал… Сидел бы закутавшись в одеяло — ни за что не удалось бы выбраться! Воздух вдруг показался ему удивительно вкусным.

Деревянная лестница скрипнула — Халиль повернулся к люку: никого… Подошел к отверстию, волоча по пыли ноги, обутые в мокасины из дубленой кожи, и склонился над люком, схватившись рукой за один из концов лестницы. Внизу было совсем темно, Халиль ничего не мог разглядеть. Одна из перекладин лестницы вновь заскрипела… Халиль присел и сунул голову внутрь черного квадрата: «Быть может, это девочка с первого этажа?»

— Эй, здесь есть кто-нибудь? — прошептал он. — Мина, это ты?

Какая-то фигура зашевелилась во тьме, в метре от лица юноши. Ночь сгустилась вокруг странной головы, которая взглянула в лицо Халилю — двумя желтыми нечеловеческими глазами. Араб дернулся назад, вскрикнув от ужаса; оперся на концы лестницы, пытаясь оттолкнуться посильнее, и та закачалась… Из люка донеслось гневное мяуканье, и потревоженный кот бежал прочь, недовольно ворча.

Азим моментально выскочил из гамака и подбежал к помощнику: детектив схватился за подвешенную к поясу кобуру.

— В чем дело?.. — неразборчиво пробормотал он, еще не вполне проснувшись.

Халиль начал смеяться, и в этом смехе звучало облегчение.

— Что, да что такое?! — настаивал Азим, совсем не разделявший его веселья.

— Ничего, всего лишь кот… меня напугал кот!

Азим шумно выдохнул, разом освобождаясь от огромного напряжения, стеснившего грудь, и потер лицо рукой.

И тут Халиль одним прыжком вскочил на ноги.

— Сигнал! Сигнал!

На лице юноши не осталось и следа от недавнего веселья, — выпучив глаза, он показал пальцем на север. Азим посмотрел в этом направлении: свет лампы двигался на крыше невысокого здания справа налево. Азим сжал кулаки — наконец-то гул выбралась из своей берлоги.

Эта часть дневника показалась Марион странной от начала и до конца. Едва завершив психологический этюд на тему о виновности Фрэнсиса Кеораза, автор — Джереми — нарисовал большую стрелку, отсылая читателя к самым последним страницам книги. Марион нашла там длинную дополнительную главу, посвященную исключительно Азиму и рассказу о ночной охоте на монстра. Очевидно, для описания этих событий Джереми использовал информацию, полученную от своего коллеги, и другие свидетельства, которые смог собрать за короткое время. Одним из источников информации стал, в частности, Халиль, с ним Мэтсон встречался лично. Тем не менее Марион подозревала, что отдельные пассажи в дневнике Джереми порождены исключительно игрой его воображения, например описание эмоций Азима. Иногда Мэтсон передавал их так детально и правдоподобно, как будто сам побывал в шкуре каирского следователя.

Марион сочла отсылку к самому концу записной книжки нелогичной. Складывалось впечатление, что этот фрагмент добавили в дневник в последний момент и его нельзя было вставить в текст иначе, как с помощью стрелки, нарисованной в верхней части страницы. Поэтому она решила чередовать чтение глав в том порядке, как предложил автор, перепрыгивая от середины книги к самому ее концу и назад. Таким образом она последовательно перешла от сцены организованной Азимом охоты на улочках восточного квартала к описанию ужина Джереми у четы Кеоразов. В результате тревожное ожидание развязки только усилилось. Чуть приподнявшись на кровати, она взглянула на будильник: половина первого ночи, поздновато… «Ну и что, цыпочка? Завтра ведь воскресенье… И притом в этом месте…» Будет читать дальше и получать удовольствие; по крайней мере закончит фрагмент об Азиме, помещенный в конце дневника.