Волчье логово - Дэвид Геммел

— Согласен с вами, кузен. Я прикажу, чтобы неприятеля продолжали атаковать всю ночь.

— Хватит ворчать, — сказал Сента, зашивавший Ангелу рану, в очередной раз вгоняя кривую иглу в его плечо.

— Тебе это доставляет удовольствие, сукин ты сын! — прорычал Ангел.

— Ах, какие слова! — веселился Сента. — И подумать только, что какой-то готирский крестьянин сумел тебя провести.

— Он был отличным бойцом, будь ты проклят!

— Он двигался с грацией больной коровы. Стыдись, старик. — Сента закончил свою работу и перекусил нитку. — Ну вот, теперь как новенький.

Ангел посмотрел на вздувшийся шов. — Тебе бы швеей быть.

— Это лишь один из многих моих талантов. — Сента встал и выглянул из пещеры. Издалека доносились вопли раненых и лязг стали. Звезды светили ярко на ясном небе, холодный ветер свистел между скал. — Не удержаться нам здесь, — сказал Сента подошедшему Ангелу.

— Пока что нам неплохо это удавалось.

— Да, но их слишком много. Надиры полагаются на стену, которой загородили главный перевал, но как только солдаты ее возьмут… — Сента развел руками.

Подошли две надирки, неся миски с мягким сыром, поставили свою ношу на землю перед дренаями, не глядя на них, и так же молча удалились.

— Ох и любят нас здесь, — заметил Сента. Ангел пожал плечами. В гигантском кратере стояло больше сотни юрт, и сверху было видно, как резвятся при луне надирские ребятишки, поднимая клубы черной вулканической пыли. Слева женщины, растянувшись вереницей, таскали из пещер деревянные ведра — набирали воду из горных скважин.

— Завтра куда? — спросил Ангел, садясь спиной к скале.

— Я думаю, к стене. Два других перевала оборонять легче. Они будут штурмовать стену. — Справа мелькнула какая-то тень, и Сента хмыкнул. — Он опять тут, Ангел.

Гладиатор, выругавшись, оглянулся. Мальчик лет девяти сидел на корточках, наблюдая за ними.

— Уйди прочь! — гаркнул Ангел, но ребенок даже не шелохнулся. — Ну чего он пялится? — Мальчик был худ, как скелетик, и одет в лохмотья. Из старого козьего полушубка вылезла почти вся шерсть, а штаны продрались на коленках. Темные раскосые глаза смотрели на мужчин не мигая. Ангел, стараясь не обращать на него внимания, зачерпнул пальцами сыр и стал есть. — Конский навоз и то приятнее.

— Тебе виднее — я не пробовал, — отозвался Сента.

— Будь я проклят, если стану это есть. Хочешь? — спросил Ангел мальчика. Тот не ответил. Ангел протянул ему миску. Мальчик облизнулся, но не тронулся с места. — Не пойму, чего ему надо, — покачал головой Ангел, ставя миску на землю.

— Понятия не имею — по-моему, ты его очаровал. Он ходит за тобой следом, подражая твоей походке. Весьма забавно. Я не замечал раньше, что ты ходишь, как моряк — вперевалку.

— Какие еще мои недостатки ты желаешь обсудить?

— Слишком уж их много.

Ангел встал и потянулся. Мальчик тут же повторил это за ним.

— А ну перестань! — крикнул Ангел, подбоченясь. Мальчик тоже подбоченился, и Сента залился смехом. — Пойду посплю, пожалуй, — сказал Ангел и вернулся в пещеру.

Сента остался у входа, прислушиваясь к отзвукам битвы. Мальчик, тихонько подойдя, схватил миску, ушел с ней в темноту и стал есть. Сента задремал, но шорох на склоне горы разбудил его. К пещере поднялся Белаш.

— Они отступили, — сообщил он, присев на корточки. — Теперь уж до рассвета, думаю, не вернутся. — Сента взглянул туда, где сидел мальчик, но там осталась только пустая миска. — Мы убили много врагов, — с мрачным удовлетворением заявил Белаш.

— Недостаточно много. У них остается не меньше трех тысяч.

— Больше — и к ним идет подкрепление. Понадобится время, чтобы убить их всех.

— Я вижу, ты надеешься на лучшее.

— Думаешь, мы не сможем победить? Ты не знаешь надиров. Мы рождены для сражений.

— Не сомневаюсь в ваших качествах, Белаш, — но это место удержать невозможно. Сколько бойцов у вас осталось?

— Утром было триста семьдесят три.

— А теперь?

— Мы потеряли человек пятнадцать.

— А раненых сколько?

— Около тридцати… Но многие смогут сражаться снова.

— Сколько всего потеряно за последние четыре дня?

— Я понимаю, к чему ты клонишь, — угрюмо кивнул Белаш. — Мы сможем продержаться еще дней восемь или десять. Но до этого мы убьем много врагов. — Это вас не спасет, дружище. Надо создать второй рубеж обороны — где-нибудь подальше в горах.

— Негде.

— Когда мы ехали сюда, я видел на западе долину. Куда она ведет?

— Туда нельзя. Это место зла и смерти. Уж лучше погибнуть здесь — быстро и с честью.

— Твои чувства весьма благородны, Белаш, — но я пока не собираюсь умирать ни здесь, ни где-либо еще.

— Ты не обязан здесь оставаться.

— Верно, но, как любит повторять мой отец, слабоумие у нас в роду.

Мириэль парила высоко над горами, держа духовную связь с Кеса-ханом. На освещенной луной равнине через равные промежутки, в пять рядов по двадцать в каждом, стояли палатки готиров. К югу от лагеря соорудили загоны для лошадей, к востоку вырыли отхожую яму ровно в тридцать футов длиной. Ярко горели сто костров, и часовые расхаживали вокруг лагеря.

— Аккуратный народ, — передал Кеса-хан. — Они считают себя умнее нас потому, что умеют строить высокие замки и ставить палатки с геометрической точностью. Но тебе сверху лучше видно. Так строят и муравьи, а разве муравьи разумный Мириэль не ответила. Отсюда она видела и маленький стан надиров, и мощь вражеского войска — разница удручала.

— Никогда не впадай в отчаяние, Мириэль, — засмеялся Кеса-хан. — Врагу это всегда на руку. Посмотри на них! Даже отсюда чувствуется их спесь.

— Но разве сможем мы победить их?

— Как же иначе? Нас миллионы, а их только горстка. Когда придет Собиратель, мы сметем их, как сорную траву.

— Но теперь? Что будет теперь?

— Как нетерпелива молодость! Посмотрим теперь на других.

Звезды закружились, и Мириэль увидела костер в маленькой горной пещере. Рядом сидел Нездешний, собака растянулась около него. Вид у Нездешнего был усталый. Мириэль проникла в его мысли. За ним охотились, но он ушел от погони, убив нескольких человек. Он уже выбрался за пределы сатулийских земель и подумывал увести лошадь из готирского городка лигах в трех к северу.

— Сильный человек, — сказал Кеса-хан. — Тень Дракона.

— Он очень устал, — сказала Мириэль, жалея, что не может обнять одинокого человека у костра.