Тайная история Изабеллы Баварской - Маркиз Де Сад

На встрече в Пуйи герцог действительно обхаживал дофина, говорил ему комплименты, поклялся в верности, принес оммаж и был с ним настолько любезен, что даже придерживал ему стремя, когда тот садился на кон. [24]. И все решили, что герцог Бургундский вернулся в лоно добродетели… Но все заблуждались: герцог был настолько лжив и изворотлив, что, возобновив переговоры с Генрихом, он по-прежнему ни на шаг не отступал от статей позорного соглашения, заключенного с Генрихом ранее! И этому лицемеру приписывали исключительно положительные намерения! Согласитесь, отбросить здравые рассуждения можно только при огромном желании ослепить самого себя. Герцог намеревался предать дофина, как предавал всех, с кем ему доводилось иметь дело; искренним он был только с королевой, ибо, повторим, только в союзе с ней он обретал все, что тешило его алчность и честолюбие. И хотя, по слухам, он уступил чарам некой мадам де Жиак, любил он исключительно королеву; стараниями герцога Изабелла не прознала про мадам де Жиак, иначе она, возможно, порвала бы со своим союзником; ему же ни с королевой, ни с королем Англии ссориться было не с руки.

На протяжении всех переговоров герцог Бургундский не переставал обманывать; и, даже когда святые клятвы скрепили его примирение с дофином, он знал, что при первой же возможности обманет наследника престола. Но что говорить о клятвах, когда для герцога даже законы природы никогда не были святы?! Словом, оснований верить в чистосердечие герцога у нас нет. Душа достойного друга Изабеллы, сотворенная по образцу души коварнейшей из женщин, никогда не водила знакомство с искренностью. Об этом чувстве, внушенном самой добродетелью, он вспоминал лишь тогда, когда в очередной раз оскорблял его самым недостойным образом.

Герцог и молодой Карл договорились забыть о прошлом и поделить власть, начав править поочередно.

Услышав о заключении мира, добрые и легковерные парижане пришли в восторг, но перемирие оказалось совсем коротким, и несчастья снова обрушились на их ни в чем не повинные головы. Принцы не объединили свои войска, не выступили совместно против англичан, разорявших деревни уже на подступах к Парижу, а так как совместная борьба против захватчиков являлась одним из условий договора, следовательно, условия его соблюдать никто не собирался. На каком основании не выполнялся договор, заключенный с дофином? Если герцог Иоанн заключил его с честными намерениями, почему он тогда перенес двор в Труа, в то время как он должен был бы оберегать его в Париже? Почему, когда в Пуйи-ле-Фор принцы договорились о второй встрече в Монтеро, дофин долго не мог решиться отправиться туда? Ведь молодой принц поначалу доверился герцогу Бургундскому и внимал его любезному обхождению! Друзья наперебой уговаривали Карла не доверять герцогу, запятнавшему себя убийством герцога Орлеанского, бросившему Францию в пучину бедствий и мечтавшему узурпировать всю власть и разделить ее с королем Англии; напомнили они и о недавно обнародованном договоре герцога с Генрихом. И поэтому, по словам советчиков дофина, хотя герцог и улыбался вовсю дофину, доверять ему не было никаких оснований.

Мы не знаем, стоило ли настолько пугать дофина его соперником. Ведь в сущности, речь шла только о том, чтобы убедить молодого принца не доверять герцогу: солгав в Пуйи-ле-Фор, он непременно солжет и в следующий раз, ибо, по его собственным словам, первейшим талантом того, кто ведет переговоры, является талант лжеца.

После раздумий герцог назначил вторую встречу на 18 августа, потом перенес ее на 26-е того же месяца и, наконец, на 10 сентября.

Дофин также менял дату встречи, однако какие разные причины побуждали к этому одного и другого! Трепетный дофин со страхом ожидал той минуты, когда он вновь окажется лицом к лицу с предателем, в то время как предатель думал только о том, как ему выгоднее совершить свое черное дело, и переносил даты согласно своим корыстным расчетам.

Сделали все возможное, чтобы уладить расхождения; день назначили, хотя и с большим трудом.

Ибо еврей-астролог сказал герцогу: «Если вы отправитесь в Монтеро, вы оттуда не вернетесь» — это предсказание довольно долго останавливало Бургундца.

Поэтому герцог даже предложил сделать местом встречи Труа вместо Монтеро. Все же его убедили более не раздражать дофина переносом места встречи, и он решился отправиться в Монтеро. Накануне отъезда между ним и королевой состоялся любопытный разговор, о котором известно из рукописи завещания, доставленного в Лондон секретарем герцога Жакленом, прибывшим туда вместе с рядом документов, также имевшим отношение к тому памятному дн. [25].

— Вельможный герцог, — сказала королева, — вскоре наши надежды наконец осуществятся. Сегодня нашим заклятым врагом является дофин: помните о зле, уже им причиненном, равно как и о зле, которое он еще сможет нам причинить; Карл Шестой давно уже ничего не значит, но нам нужна его тень: она прикрывает нас. Что сможете сделать вы, даже объединившись с англичанами, когда в один прекрасный день дофин воспрянет (а он непременно воспрянет), соберет силы и уничтожит творение наших рук. Вы обещали избавиться от дофина, и, если вы не сдержите слово, Генрих не станет держать слова, данного вам. Зачем истреблять арманьяков, если вы хотите оставить в живых их главаря? Разве вы не видите, как вокруг него собираются самые яростные сторонники этой партии, готовые в любую минуту ринуться на нас? Вы много лет проливаете кровь своих смертельных врагов, так неужели вы убоитесь пролить кровь их главаря? Сударь мой, если вы хотите связать свои планы с этим слабым человеком, неужели вы думаете, что я переживу такой позор? Вы убили всех, кто хотел погубить нас, но каким предстанете вы в глазах потомства, если не убьете того, в ком воплощены надежды всех наших врагов? Не скрою, во время этой роковой встречи вас поджидают опасности, я вижу их сердцем и не собираюсь скрывать от вас своих предчувствий. Так соберите же всю вашу ловкость и энергию, не дайте этим негодяям и мошенникам провести вас, а главное, выбросьте из головы мысль о том, что вы приносите в жертву сына Изабеллы и вашего короля. Смотрите на этого идиота только как на самого опасного из наших врагов и думайте только о том, что, нанеся удар первым, вы не станете жертвой удара, который готовился нанести он, и нанес бы, ежели бы вы дали ему время. Помните: в политике убийство того, кто хочет уничтожить тебя, никогда не называется преступлением.

— Но, сударыня, подумали ли вы, какой позор падет на мою голову? Дофин должен стать моим королем, так могу ли я поднять на него руку, не потеряю ли вследствие сего поступка все, что выиграю благодаря нашему с вами союзу? Не запятнаю ли я себя предательством?

— Разве вы взвешивали последствия, когда убивали Орлеана?

— Орлеан не был моим королем.

— Я не призываю вас омочить руки в крови дофина: будьте изобретательны, принц, и, раздразнив его гордыню, убедите ваших приближенных, что гнев его может привести к последующим репрессиям. Пусть тот, кто намеревается уничтожить вас, падет от руки ваших людей. А так как не вы нападете на него, то вам достанется роль мстителя, а он навсегда запятнает себя в глазах потомков. Помните, если вы не последуете моему совету, вы пропали: если мой сын восторжествует, мне придется навсегда удалиться от дел. Все, над чем мы так долго трудились, будет потеряно, и нам останется только проливать слезы, взирая на плачевные и неисправимые последствия вашей нерешительности.