Управление - Андреас Эшбах

К счастью, ее начальница не настаивала на ответе. Вместо этого она опустила распечатку программы перед собой на стол и сказала:

– Ну, вполне сносно. Жаль только бумагу. Мы не распечатываем здесь никаких программ, запомните это.

Затем она откашлялась, поправила воротник блузки и продолжила:

– Всё это, разумеется, было испытанием. Полагаю, вы и сами уже догадались. Нужно было выяснить, относитесь вы к тем, кто просто тупо следует инструкциям, или к тем, кто думает сам. Похоже, вы прошли это испытание.

– Спасибо, – сказала Хелена. В школе они обычно распечатывали готовую программу, чтобы учительница могла записать свои замечания и, конечно, поставить оценку за работу. – Я просто стараюсь служить рейху.

– Похвальное отношение, – сказала начальница и на долю секунды позволила себе улыбнуться. Затем она положила руку на стопку бумаги и продолжила: – Я передам это дальше. Теперь вы можете служить рейху, ознакомившись со структурой таблиц, в которых хранятся протоколы политической полиции. Сопоставьте, кто из ваших списков уже однажды привлекал ее внимание, пусть даже в мелочах.

– Да, – покорно ответила Хелена.

Изучение таблиц политических протоколов стало ее работой в течение следующих недель – и какой работой! Должно быть, структуру таблицы придумала либо садистка, либо сумасшедшая. Все это было невероятно сложной конструкцией, полной вложенных отношений, наполненных ссылками на ссылки на ссылки, а идентификаторы были похожи друг на друга и сбивали с толку. Посмотрев на программы, которые обращались к этой структуре, она обнаружила, что никто ни разу за десять лет не изменил их: неудивительно, поскольку даже самое маленькое дополнение потребовало бы изменений в десятках других мест. Никто в здравом уме не стал бы делать это без крайней необходимости.

В конце концов, ей и не нужно было этого делать. Она могла выполнить задачу, написав совершенно новую программу, совершенно не зависящую от существующей. И это было достаточно сложно. Она делала наброски, неразборчиво писала, чертила, вырывала листок за листком из своего блокнота, чтобы увидеть, как все устроено, прежде чем ввести первую строчку в машину, и не раз начинала сомневаться в себе. Может быть, она не была такой хорошей программисткой, как все постоянно утверждали?

Часто она забывала о времени и пространстве вокруг, приходила в себя только тогда, когда на улице уже давно стемнело. В первое время она всегда пыталась нащупать свой телефон, ожидая увидеть там тревожные сообщения от матери, но ее телефон, конечно, лежал у сторожа, как и было предписано.

В такие вечера она время от времени замечала, что у бокового входа стоял грузовик, из которого люди в комбинезонах выгружали новые компьютеры и вносили в здание большие машины, самые большие и мощные, которые производил «Сименс». В том, как происходила такая доставка, было что-то поразительно скрытное; наблюдать за этим было почти все равно что наблюдать за торговлей украденными товарами. Грузовик с выключенными фарами перемещался задним ходом к погрузочной платформе, люди в комбинезонах двигались сгорбившись и торопясь, а когда все было выгружено, спешили снова уехать. И грузовик никогда не включал фары до тех пор, пока не сворачивал на улицу.

Однажды во время такой доставки она увидела, как пришел мужчина, который показался ей необычайно знакомым. Он был стройным, с развевающейся белой шевелюрой, как у безумных дирижеров в фильмах, и, когда он вышел из темноты улицы и поднялся по лестнице на ярко освещенный прямоугольник погрузочной платформы, она увидела, что он одет в пиджак поверх клетчатой рубашки, а под мышкой нес потертый кожаный портфель.

Хелена неподвижно стояла у окна и смотрела, как он беседовал с мужчинами. Судя по их реакции, они знали его, и, что бы там ни происходило, он, казалось, был частью их коллектива, потому как потом он с величайшим самообладанием исчез внутри здания.

Она тоже знала этого человека, видела его раньше – только где?

Позже она вспомнила, но это еще больше запутало ситуацию: его звали д-р Бертгольд Данцер. Она неоднократно видела его в клинике, где работал ее отец, познакомилась с ним много лет назад.

Но д-р Данцер был медиком, точнее, исследователем мозга. Он не имел ни малейшего отношения к компьютерной технике.

Так что же он здесь делал?

Она только наполовину закончила свою программу, когда получила распоряжение явиться лично к герру Адамеку, руководителю НСА, о котором ходило множество слухов, но его она еще ни разу не видела в лицо.

Она заметно нервничала, когда открыла дверь его кабинета. Это был темный кабинет, пахло сигаретами и затхлым воздухом. Вероятно, проветривали помещение не часто, наоборот, на высоко расположенных окнах висели плотные серые шторы, которые могли быть белыми лет пятнадцать назад. На стене висела огромная карта Европы, где цветными клейкими лентами были отмечены нынешние линии фронта.

Герр Адамек сидел за массивным, старинным и почти пустым письменным столом и, действительно, как и рассказывали, был в инвалидном кресле.

– Добрый день, – сказала она. – Хелена Боденкамп. Мне сказали, что нужно зайти к вам.

– Добро пожаловать, – радушно сказал он. – Простите, что я не встаю.

Хелена не знала, что ей ответить.

– Конечно.

– Присаживайтесь. – Он указал на стул за письменным столом и наблюдал за ней, пока она повиновалась его приглашению. Затем он спросил: – Боденкамп… Возможно ли такое, что ваш отец является тем самым исследователем рас, который разработал тест на принадлежность к арийской расе?

– Эм… думаю, да, – ответила Хелена. Ее отец редко рассказывал дома о своей работе; но однажды у нее сложилось соответствующее впечатление.

– Во всяком случае, вы, очевидно, так же изобретательны, как и он. – Он вытащил из ящика стопку бумаги, в которой она узнала свой каталог списка имен. – Вы сами это придумали? Программу, которая может идентифицировать группы людей со схожими воззрениями?

– Эм… да. – Она слишком часто говорила «эм». И ей, наверное, лучше не важничать перед начальством. – То есть, что касается процесса, я вдохновилась схемой, называемой методом Эдит Кампфмюллер. В 1929 году она оптимизировала каналы распределения на фабрике в Левенкрузене.

– Эдит Кампфмюллер, – повторил Адамек, подняв брови.

Хелена с некоторым смущением втянула голову в плечи.

– Она скорее эдакая героиня среди программисток. Я не думаю, что это имя вам о чем-нибудь говорит.

Адамек улыбнулся:

– О, напротив.

Он развернул свое инвалидное кресло в сторону, где на приставном столике стоял его компьютер, включил устройство и вывел на экран программу.

Ее программу. Хелена сразу ее узнала.

– Вы удивлены, что я читаю программы? – спросил Адамек.