1941. Время кровавых псов - Александр Золотько

– Договорились.

– А если договорились, то давай подумаем о том, что Орлов мог преподнести нам Всеволода как подарок, как предупреждение о том, что существует такая вот угроза. – Евграф Павлович указал на Севку.

И тому вдруг стало обидно. Он уже и не человек вовсе! Он угроза, объект обсуждения, неодушевленный предмет, который нужно правильно расположить на полке, чтобы картинка получилась законченная.

И делать было нечего. Оставалось только сидеть и ждать решения своей судьбы. И она, судьба, могла вполне подразумевать простую немудрящую сцену: старик после философских размышлизмов говорит, что в свете всего этого Севка и не нужен вовсе, согласен, не нужен, отвечает комиссар, пистолет оказывается в его руке, палец нажимает на спуск, и пуля бьет в голову неодушевленному предмету, объекту обсуждения и угрозе.

– Забавно, – сказал комиссар.

Севка вздрогнул и только потом сообразил, что комиссару забавными показались рассуждения старика об Орлове, а не мысли Севки о пуле в лоб.

– Забавно, – повторил комиссар. – Но есть еще один момент. Орлов не знал… не мог знать о Володе. Наташа родила в двадцатом, в Питере. В это время и я, и Данил были на юге. Нет, он мог знать, что у меня есть сын, мог даже выяснить его имя… Но ведь…

Комиссар указал на Севку:

– Но ведь Орлов не мог быть знаком с Володей, когда он стал похож на… На Всеволода Александровича.

– Он мог следить за тобой, за ним… – неуверенно произнес старик. – Ты ведь не можешь гарантировать, что за все эти годы не проморгал наблюдения.

– Евграф Павлович… – печально улыбнулся комиссар. – Не могли меня так плотно пасти. Не могли.

– Ну да, – кивнул старик. – И пропасть тогда из той рощицы Данила никуда не мог. Ты же сам многократно мне рассказывал, что все было перекрыто… Ведь не мог он уйти?

– Не мог. Я потом и собаку пускал по следу, и сам все носом рыл – следы заканчивались прямо по центру поляны. Там и рощицы той было двадцать шагов на пятнадцать, и полянка была площадью метра в четыре. А он исчез. Долго отстреливался, надеялся, наверное, продержаться до темноты, а потом ускользнуть…

– Как он это умел, – вставил Евграф Павлович.

– Как вы его научили, господин генерал, – сказал комиссар. – Но у него не хватило патронов. Он положил шестерых ребят из моего отряда и прострелил мне кубанку…

– Странно… – улыбнулся старик, а Севке показалось, что и эта улыбка, и слово «странно» воспроизводились генералом неоднократно.

– Странно, – кивнул комиссар. – Должен был попасть мне в лоб, но ограничился головным убором. Потом перестал отстреливаться. Я уже практически подставился, причем дважды, мой заместитель в полный рост встал, а он так и не выстрелил. Еще через пятнадцать минут мы решились проверить рощицу и ничего там не нашли, кроме примятой травы и гильз от «маузера».

– А теперь он появляется где-то рядом, приводит к тебе почти двойника твоего погибшего сына…

– Пропавшего без вести, – серым, картонным голосом ответил комиссар. – Никто не видел тела.

– Ладно, твоего пропавшего без вести сына. И если верить показаниям свидетелей, на вид ему было все те же двадцать пять.

– Ну, может, чуть больше, – не выдержал Севка. – Я особо не рассматривал, документов не видел, а он сам не говорил. На вид – да, лет двадцать шесть – двадцать семь.

– Пусть двадцать восемь, – задумчиво произнес комиссар. – Даже тридцать. Но не сорок пять?

– Нет. Не сорок пять. На вид он вам, простите, в сыновья годится.

– Но у него есть шрам от левого глаза к виску…

– Есть. Старый.

– Черт, – сказал комиссар, отворачиваясь к зашторенному окну.

На кухне что-то загремело.

– А пожалуй, я пойду и помогу Никите, – спохватился Евграф Павлович. – Удивительное сочетание боевой ловкости с бытовой неуклюжестью у мальчика…

Генерал торопливо вышел.

– А кто этот Орлов? – спросил Севка.

– Преступник. Главарь белогвардейской банды. Ученик Евграфа Павловича. Брат моей покойной жены – выберите любое определение. Или пользуйтесь новым – человек, спасший мне жизнь. – Комиссар вернулся к столу.

– Вы о диверсанте?

– Нет. О диверсанте я в данном случае не думаю, – невесело улыбнулся комиссар. – От диверсанта меня спасли вы. В смысле – убили диверсанта. Никита вам, наверное, этого никогда не простит.

– Что я вам спас жизнь?

– Что вы успели выстрелить в присутствии Никиты. Его обязанность – охрана моей особы в таких вот ситуациях. Он как раз собирался вырубать подозрительного капитана…

– Так вы того немца срисовали?

– Да, срисовали, как вы изволили выразиться. Нет, мысль о том, что он диверсант, Никите в голову прийти не успела. Он зафиксировал движение рук, поворот корпуса, работу мышц правого плеча и предплечья… Капитан собирался стрелять, а Никита собирался ему этого не позволить. А тут влетаете вы и с ходу стреляете, да еще и в моем направлении… И ладно, если бы вы впоследствии оказались подготовленным оперативником или просто бывалым человеком, которому и проиграть нестыдно. А то ведь… – Комиссар посмотрел в лицо Севке, еле заметно улыбнулся и фразу не окончил.

– Да, – сказал Севка.

– Что да? – спросил комиссар.

– Вам не позавидуешь, товарищ комиссар. Мне понятно – нужно выжить, уговорить вас, чтобы не убивали, пообещать вспомнить еще чего-нибудь… – Севка подергал свою портупею. – Уговорить вас отправить меня куда-нибудь в Сибирь, но не в лагерь, если возможно…

– Почему в Сибирь?

– А там не будет войны. Туда немцы не доберутся. Я не помню, какие именно они тут города займут, но точно помню, что до Урала они не дошли. Не дойдут. Вот мне бы там и отсидеться… А вам гораздо хуже, чем мне.

– Почему?

– Как почему? Вам нужно что-то делать, что-то предпринимать, реагировать. Какие-то уроды научились путешествовать по времени, не сегодня так завтра начнут менять историю… Нужно меры принимать. С меня взятки гладки…

– Нет, извините, в этом смысле вы нам как раз очень полезны. Можете быть очень полезны. Ваша манера говорить, ваша жестикуляция, лексика, простите, построение фраз… Это признаки, по которым мы можем опознавать ваших современников…

– Орлова же не опознали. И я не понял, что он на самом деле не ваш… Хотя да, я бы его в последнюю очередь определил. Может, он и на самом деле не все правильно говорил или вел себя как-то не так… Но ведь зачем-то меня сюда притащили. – Севка ударил кулаком по столу. – Притащили, притащили, притащили… Зачем-то все это было нужно… Не затем ведь только, чтобы привлечь ваше внимание. Какой-то смысл в этом был… Ведь был же!

– Наверняка был. – Улыбка у комиссара снова получилась невеселой. – Все имеет смысл. Пусть не такой, как кажется на первый взгляд… Уважаемый Евграф Павлович обучение новых учеников начинает с рассказа… со сказки. Хотите послушать?