Ведьма с Лайм-стрит - Дэвид Джаэр

У Эвсапии Палладино, знаменитого медиума предвоенных времен, было то, чем не могли похвастать недавно разоблаченные аферисты, – поддержка уважаемых ученых, таких как Каррингтон, Лодж и Шарль Рише. Исследователи утверждали, что эта грубая, полная женщина с яростным и пронзительным взглядом, эта крестьянка из деревушки под Неаполем может при помощи неведомой силы перемещать мебель по комнате. Уставившись на стол для сеансов, она заставляла его сдвинуться к ней или подняться в воздух. Сидя на стуле, она якобы левитировала себя в воздух, пока участники сеанса удерживали ее. Она поднимала руку – и в стороне слышались громкие удары, будто кто-то бил по дереву тяжелым молотом. Бытовала даже шутка: мол, когда экстрасенс выпустила порыв холодного ветра из «третьего глаза» на лбу, Каррингтона – он не отличался физической крепостью – едва не унесло.

Уверенный в том, что синьора Палладино готова к большой сцене, Каррингтон осенью 1909 года привез ее в Америку для турне. Ходили слухи, что в результате ее широко разрекламированных выступлений сам Каррингтон немало обогатился. Он заключил контракт с журналом «Макклюрс» об эксклюзивной публикации статей и получал за каждый сеанс Эвсапии по двести пятьдесят долларов. К сожалению, во время путешествия из Старого Света в Новый ее астральный канал то ли исказился, то ли закрылся. К концу провальных гастролей в Нью-Йорке газеты называли ее «наглой аферисткой». Ее разочарованные сторонники все еще утверждали, что, хоть Палладино и склонна мошенничать, когда у нее ничего не получается, в Европе она демонстрировала беспрецедентные способности. Но Эвсапия уже утратила статус наиболее многообещающего с точки зрения парапсихологических исследований медиума. Она умерла вскоре после окончания войны, но ходили слухи, что ее дух вселялся в медиума, который якобы унаследовал ее силы.

Газеты называли его Мальчик-медиум, но комиссия «В мире науки» знала, что его настоящее имя Нино Пекораро. Бледный мускулистый двадцатичетырехлетний парень был иммигрантом из Неаполя. Его врач обнаружил у юноши дар, когда Нино работал продавцом в аптеке. Доктор Ансельмо Пеккио провел два года, помогая Пекораро развить экстрасенсорные способности. Именно он представил Мальчика-медиума комиссии Мунна.

Берду показалось, что доктора Пеккио влечет к экстрасенсам, как магнатов к хористкам. Когда Каррингтон привез Эвсапию Палладино в Америку, Пеккио устраивал для нее сеансы в отеле «Тереза» в Гарлеме. Сейчас же в номере итальянского доктора гостей развлекал Мальчик-медиум. Впрочем, ему требовалось намного больше заботы, чем покойной синьоре Палладино. Юноша страдал от кошмаров, и, по слухам, у его кровати роились призраки. По словам доктора Пеккио, Нино пытался выпрыгнуть из окна всякий раз, когда его пугали мертвецы.

Впервые Пекораро привлек внимание исследователей паранормальных явлений в 1922 году, когда провел сеанс для сэра Артура в Вашингтоне. Среди участников сеанса были Каррингтон и одна итальянская молодая девушка по имени Аида, в ужасе косившаяся на дверь и готовая сбежать при первом появлении призрака. К вящему испугу Аиды, вскоре после того как в комнате погасили верхний свет, из кабинки медиума, где Пекораро привязали к стулу, ударил холодный порыв ветра, и через несколько минут раздался зычный рык призрака:

– Аида! Аида!

Этот рев оказался настолько внезапным, что, по словам Дойла, «все вскочили на ноги от неожиданности». Из кабинки вылетели детали одежды Пекораро: манишка, пояс, смятая рубашка – и упали на столик для сеансов. Затем призрак приказал Аиде войти в кабинку.

– Нет-нет-нет! – завопила напуганная девушка.

Хотя тем вечером больше не случилось ничего примечательного, медиум показался Дойлу достаточно перспективным, и потому сэр Артур рекомендовал Малкольму Берду присмотреться к нему. Ко времени соревнования экстрасенсов Пекораро уже провел демонстрационные сеансы для Уолтера Принса в помещении Американского общества психических исследований, но Принса его способности не особенно впечатлили. Итак, двое из трех участников комиссии в Нью-Йорке были знакомы с третьим официальным кандидатом на получение награды Мунна.

Доктор Пеккио специально обучал Мальчика-медиума призывать дух Эвсапии Палладино, чтобы он мог продолжать ее дело. Хотя в реальной жизни Нино с трудом справлялся с призраками, он хотел продемонстрировать американскому исследовательскому комитету неопровержимые доказательства своей экстрасенсорной силы. Обычно его сеансы напоминали старые добрые цирковые шоу – с «астральной» музыкой и летающими по комнате музыкальными инструментами. Поскольку Пекораро славился именно такими проявлениями медиумизма, члены комиссии отнеслись к нему куда строже, чем к предыдущим кандидатам. К стулу Мальчика-медиума не стали подсоединять скрытые датчики, позволившие разоблачить Джорджа Валентайна. Отказавшись от скомпрометированной Гудини технологии, члены комиссии обездвижили Пекораро, точно опасного преступника или умелого иллюзиониста, известного своими трюками побегов. На юношу надели рубашку с пришитыми к манжетам плотными рукавицами и попросили опустить обе ладони на противоположные локти – как в смирительной рубашке. Затем Каррингтон перемотал ему запястья и предплечья проволокой, а торс и ноги опутал длинной веревкой, в нескольких местах привязав ее к стулу и надежно закрепив хитроумными узлами. Невзирая на ситуацию, юноша казался настолько спокойным, что Берд дал ему прозвище «любитель покера».

Стоический Пекораро, не знавший английского, с куда большим удовольствием общался с мертвыми, чем с членами комиссии. Когда он погрузился в транс, с присутствующими заговорила Палладино – доктор Пеккио переводил ее слова с итальянского, выступая посредником между медиумом и комиссией. Доктор предупредил собравшихся, что Палладино была коварным духом. Впрочем, и при жизни она вела себя не иначе. Так, однажды во время сеанса она украла у него из бумажника тридцать пять долларов. С тех пор дух возвращал ему деньги, апортируя долларовые купюры на столик для сеансов.

– Наши кошельки в опасности? – спросил журналист «Таймс».

– Безусловно, – ответил доктор Пеккио и рассказал, что складывает купюры, апортированные Палладино, в свою записную книжку, где вел подсчеты того, сколько еще ему должен вороватый дух.

«Безусловно», – подумал и Берд, уверенный, что кандидат нацелился не на кошельки журналистов, а на куда более крупную сумму, обещанную Орсоном Мунном.

В отличие от предыдущих кандидатов Мальчик-медиум произвел на комиссию благоприятное впечатление. Едва погас верхний свет, как Пекораро начал сеанс. В комнате присутствовали нью-йоркские члены комиссии, сотрудники редакции, освещающий тему соревнования журналист «Таймс», доктор Пеккио и три уважаемых манхэттенских врача, изучавших этот случай. В кабинке медиума были разложены музыкальные инструменты, до которых юноша не мог бы дотянуться, поскольку был связан. Но сразу после начала сеанса послышался звон колокольчиков и звуки тамбурина, свистка и трубы для духов. Какофония усиливалась, казалось, все музыкальные инструменты играют одновременно. Пятнадцать минут спустя все утихло, и Эвсапия призвала участников сеанса спеть что-нибудь. Затем послышались какие-то щелчки и отдельные ноты. Сеанс завершился грохотом… и визгом. В кабинке исследователи обнаружили впавшего в истерику Пекораро, все еще привязанного к упавшему стулу. Из носа у юноши шла кровь. Члены комиссии поспешно освободили медиума, чтобы доктор Пеккио мог осмотреть своего раненого подопечного.