Оскал смерти. 1941 год на Восточном фронте - Генрих Хаапе

Я приказал Тульпину не только выдать абсолютно каждому военнослужащему нашего батальона средство от вшей, но и подробно проинструктировать каждого из них, как обрабатывать им свою одежду.

Люди, в общем-то, были в этом не так уж и виноваты. Я понимал это. Когда мы устраивались на ночлег под открытым небом в более теплую погоду или когда спали прямо в наших траншеях, риска подцепить вшей еще пока не было. А во время длительных постоев у солдат было вполне достаточно времени, чтобы содержать себя в чистоте: мыться, стирать одежду и достаточно часто менять нательное белье. Сейчас же общая обстановка была совершенно иной: бедняги были в постоянном движении и свободное время оставалось лишь на сон, а спали они каждую ночь в кишевших вшами и клопами избах. У них почти не было времени на то, чтобы переодеться во что-нибудь чистое, и уж подавно его не было на то, чтобы успевать стирать свою одежду. А для того, чтобы не мерзнуть, они поддевали под форму все имевшиеся у них одежки и спали, нечеловечески устав, не раздеваясь, практически в полной боевой выкладке.

— А теперь, Генрих, — сказал я, когда мы дошли до места нашего постоя, — давай-ка внимательно посмотрим, нет ли этих букашек на нас самих.

— Конечно нет, герр ассистензарцт. Мы ведь только этим утром поменяли нательное белье на совершенно свежее.

— И все же давай посмотрим.

Мы оба сняли рубашки и стали пристально их осматривать. Уже вскоре я обнаружил на себе первую вошь. Как бы то ни было, но это вызвало неподдельное удивление у нас обоих. В конечном итоге, после тщательнейшей проверки каждого предмета нашей одежды, оказалось, что на мне «квартировало» четыре вши, а на Генрихе — две. Я с омерзением раздавил их между ногтями больших пальцев. Прежде чем одеться, мы основательно обсыпали и одежду, и самих себя порошком «Russia».

Нойхофф, Ламмердинг, Беккер и я, умиротворенно беседуя о чем-то, усаживались ужинать, как вдруг Ламмердинг, брезгливо сморщившись, спросил:

— Откуда, черт возьми, так воняет?

— Да уж, — согласился Нойхофф. — Мне тоже интересно было бы узнать…

Ламмердинг принюхался, поводя носом из стороны в сторону, подошел ко мне, наклонился и удивленно воскликнул:

— Это от тебя воняет! Что это?

Сам я к тому моменту уже немного принюхался к не слишком, прямо скажем, приятному «аромату» порошка «Russia» и ответил:

— Это очень передовой, новейший и современнейший гигиенический запах, Ламмердинг. Всего-навсего.

— Какой еще «передовой» и «гигиенический»? Ты воняешь в точности как канализация!

— Ну уж и сравнение… Это порошок «Russia». Применяется против вшей. И, если не ошибаюсь, все вы скоро сами будете пользоваться точно таким же.

— Что вы имеете в виду, доктор? — негодующе воскликнул Нойхофф. — У меня нет вшей!

— Не советую вам быть слишком уж уверенным в этом, герр майор…

— Не говорите глупостей! У меня за всю жизнь не было ни одной вши!

— Боюсь, что для вашей же безопасности буду вынужден просить вас доказать это…

Мы поспешно управились с едой, и трое штабных офицеров еще поспешнее поскидывали с себя мундиры и нательные рубашки. У Нойхоффа оказалось шесть вшей, у Ламмердинга — одна. Совсем без вшей оказался лишь маленький Беккер. Я триумфально извлек из кармана заранее приготовленную баночку порошка «Russia». Особенно мне хотелось, чтобы такой же «аромат», как и я сам, источал Ламмердинг.

— Теперь все мы будем вонять, как дикие лесные ослы, — сморщив нос, проворчал он.

— Нет, — мягко поправил я его. — Вы несколько непоследовательны. Теперь вы будете вонять в точности как канализация.

Нами был получен приказ изменить направление нашего походного движения с северо-восточного на юго-восточное. Воздушная разведка обнаружила в верховьях Днепра сильные оборонительные укрепления врага — к этому плацдарму мы и отправились следующим утром. Шел очень сильный, просто-таки проливной дождь. Дорога вскоре превратилась в сплошную непролазную грязь. Тяжелые машины увязали в ней, с огромным трудом выбирались, проезжали несколько метров и снова застревали. Вот тут-то и проявили себя во всей красе маленькие коренастые русские лошадки, запряженные в легкие повозки. Им удавалось вытаскивать из грязи даже небольшие 37-миллиметровые противотанковые орудия, и лишь благодаря им мы не отставали от основной колонны.

Невзирая на погодные условия, наше походное движение на Москву происходило гигантскими скачками. Под непрерывно льющим дождем мы покрывали в день от сорока до пятидесяти километров. До нас дошла весть о том, что группа бронетанковых войск под командованием Хота, для которой мы расчистили путь 2 октября, успешно преодолела все попытки сопротивления им русских и безостановочно прорвалась далеко в глубь их территории в направлении на Старицу и Калинин. Вся мощь победоносной Группы армий «Центр» фон Бока была теперь сконцентрирована на Москве. Применение нами тактики двойного охвата влекло за собой падение одного русского бастиона за другим. Стальное кольцо, которому предстояло замкнуться вокруг Москвы, должно было стать величайшим двойным охватом в истории. Мы, с левого фланга, должны были стать той стороной клещей, которая охватит Москву с северо-запада, а правый фланг, представленный Группой армий «Центр», приближавшейся тогда к Калуге и Туле, должен был охватить Москву с юго-востока.

А дождь все не прекращался. Русские крестьяне говорили нам, что такого дождя в этой части России в это время года не припоминали даже старожилы. Мы продолжали наше движение, но становилось все холоднее и холоднее. Мы были насквозь промокшими и подавленными. Дороги окончательно превратились в непроходимые болота, и мы с горечью думали об обещанном нам зимнем обмундировании.

Через двое суток после того как мы вышли из Бутово, во второй половине дня на наши безмолвно маршировавшие колонны вдруг посыпались огромные пушистые хлопья первого снега. Когда мы увидели, как они опускаются на дорожную слякоть, каждый подумал об одном и том же. Первые проявления наступающей зимы!.. Насколько эта зима будет холодной и долгой? Но хлопья снега, едва коснувшись болотистой жижи дороги, прямо на глазах таяли, будто она всасывала их в себя. Ближе к вечеру, однако, установился небольшой морозец, снег таять перестал, и вся окрестность словно накинула на себя ослепительно белую мантию. Солдаты посматривали на нее с заметным беспокойством.

К вечеру мы достигли наконец верховий Днепра и находились теперь ровно в ста двадцати километрах от Вязьмы и в двухстах семидесяти пяти километрах к западу от Москвы. Прямо напротив нас, через реку, бывшую в том месте не слишком широкой, располагалась сильно укрепленная линия блиндажей русских. Еще до рассвета следующего дня мы форсировали реку, и уже к 6.30 утра вся система оборонительных укреплений русских перешла в наши руки, а враг был обращен в стремительное отступление. Одержав эту победу, мы устремились к нашей следующей цели — городу Сычевка.