Портрет неизвестной - Наталья Александрова

Здесь же был и дон Педро Авила.

Он дрался со всем бесстрашием отчаяния, но когда увидел, что почти все защитники галеона убиты или ранены, попытался спрятаться в корабельном трюме.

Однако этот номер у него не прошел. Когда он уже открыл крышку люка и хотел спрыгнуть в трюм, его схватила могучая рука.

Обернувшись, дон Педро увидел огромного полуголого негра с копьем в руке. Тот уже занес свое страшное копье и сверкал белками глаз, собираясь пригвоздить испанца к доскам палубы, как вдруг рядом с ним появился светловолосый голландец.

— Остановись, Маюмба! — окликнул он негра. — Стой, не убивай этого доброго христианина!

Негр с сожалением опустил копье, но продолжал держать дона Педро за горло.

— Ты ведь христианин? — осведомился голландец, насмешливо разглядывая испанца.

— Христианин… конечно, я христианин! — прохрипел дон Педро, в душе которого затеплилась призрачная надежда.

— А коли ты христианин, ты не посмеешь соврать другому христианину, то бишь мне.

— В моем роду никогда не было лжецов! — с испанским высокомерием ответил дон Педро.

— Коли так, скажи мне, добрый христианин, где ты спрятал свое золото.

— Какое золото? У меня нет никакого золота!

— Ну вот, а говорил, что никогда не лжешь! — огорчился голландец. — Ты расстраиваешь меня, благородный дон, а что еще хуже, ты расстраиваешь Маюмбу. А когда Маюмба расстраивается, он становится очень сердит. Он может оторвать твою голову голыми руками, представляешь? Или вырвать твое сердце из груди. И съесть его, пока оно не перестало биться! Представляешь себе?

Негр ухмыльнулся, и дон Педро сразу поверил, что он способен осуществить страшную угрозу.

— Так что не советую тебе сердить нас с Маюмбой. Ты возвращаешься домой, в Испанию, а стало быть, по примеру всех своих соплеменников везешь с собой золото, прекрасное индейское золото, чтобы купить в Испании дом и землю, молодую жену и спокойную старость. Но сейчас, благородный дон, перед тобой стоит выбор: сохранить свое золото или свою жизнь. Так вот, подумай, нужно ли будет тебе золото на том свете? Поможет ли оно тебе, если Маюмба вырвет и съест твое сердце? Выбирай, благородный дон!

— У меня нет никакого золота! — упорно повторил дон Педро.

— До чего все же глупы эти испанцы! — вздохнул голландец и быстрыми ловкими движениями обшарил одежду дона Педро.

И нашел в его кармане пустой кожаный мешочек.

Он вывернул этот мешочек наизнанку, обнюхал его, и радостная улыбка скользнула по его лицу.

— Представляешь, Маюмба, — голландец повернулся к своему чернокожему спутнику, — этот благородный дон совсем не такой благородный, как нам сперва показалось! Он хотел нас обмануть! Представляешь, Маюмба, он проглотил кое-что и думал, что мы не догадаемся! Или ты думал, что мы не сможем достать то, что ты проглотил? А мы ведь сможем, правда, Маюмба?

Дон Педро почувствовал, что в глазах его потемнело.

Как же он допустил такую ошибку? Как же он не избавился от кожаного мешочка?

— Правда ведь, мы сможем, Маюмба? — повторил голландец и подмигнул негру.

Тот поднял свое копье и ударил дона Педро в живот, потом повернул широкое лезвие и выдернул его.

Дон Педро почувствовал, как от этого удара его мир распался надвое и пространство между двумя его половинами наполнилось бездонной, оглушительной болью.

Он еще был жив, но боль была такой нестерпимой, что он желал одного — чтобы милосердная смерть пришла как можно скорее, погасив костер боли.

И своим угасающим взором он еще успел различить, как страшный черный человек запустил свою огромную руку в его пылающую рану, пошарил там и с торжествующим воплем вытащил огромный окровавленный камень.

И в ту же секунду белобрысый голландец, воровато оглядевшись по сторонам, вонзил в затылок Маюмбы узкий стилет и осторожно забрал из его мертвой руки окровавленный алмаз.

Михаил Леонов шел, с трудом переставляя ноги. Если бы его не поддерживала идущая рядом женщина, он давно бы упал.

Идущая рядом женщина… вообще, кто она такая? И как он оказался с ней рядом, на этой шумной улице?

Мысли в голове Михаила ворочались медленно и тяжело, как мельничные жернова.

Эта женщина… куда она его ведет? Она держится так, будто они давно и хорошо знакомы, заботливо поддерживает его.

Но они действительно знакомы… он откуда-то знает это лицо, эти золотистые глаза с мерцающими искрами, эти волосы цвета палой листвы…

Михаил начал что-то вспоминать — но это были только отрывочные картины, какие-то бессвязные, неясные фрагменты вроде запутанного сна. В его воспоминаниях то и дело мелькало лицо этой женщины… и еще ее портрет… и еще почему-то девочка Надя, с которой они дружили в далеком детстве…

Михаилу вдруг расхотелось вспоминать. Вспоминать — это такой тяжелый, непосильный труд, а ему сейчас хотелось только одного — лечь и заснуть…

Но для этого нужно добраться до дома. А сейчас… сейчас он шел по улице, навстречу текла толпа, мелькали незнакомые, равнодушные лица, на некоторых из этих лиц мелькало удивление, раздражение и почему-то сочувствие…

— Куда… мы… идем?.. — проговорил он, с трудом шевеля губами. — Я… хочу… домой…

— Домой, дорогой! — щебетала женщина. — Конечно, домой! Сейчас мы сядем в машину и поедем домой, баиньки… потерпи еще немного… вон уже твоя машина…

Навстречу им шла незнакомая женщина средних лет. Она взглянула на Михаила, потом — на его спутницу, и в ее глазах проступило понимание и сочувствие к ее тяжелой женской доле — тащит на себе подвыпившего мужа, да еще ласково выговаривает ему… как там, у Некрасова: «Доля ты! Русская долюшка женская! Вряд ли труднее сыскать!..»

Алина ответила на этот взгляд своим — соответствующим, всепонимающим. Сердобольная незнакомка, опять же взглядом, спросила — может, помочь?

Сама управлюсь, ответил взгляд Алины, не впервой!

Она подошла к машине Михаила, вытащила ключи, которые отобрала у него еще в кафе, отключила сигнализацию и усадила Михаила на пассажирское сиденье.

Перевела дыхание, села за руль и включила зажигание.

Теперь дело пошло легче.

На машине Михаила они доехали до отдельно стоящего дома. На двери первого этажа красовалась табличка: «Аренда офисов». Ниже был напечатан телефон риелторской фирмы.

Алина припарковала машину как можно ближе к этой двери.

Михаил на переднем сиденье спал сном праведника. Алина вышла из машины, обошла ее, похлопала пассажира по щекам. Михаил обиженно забормотал, но она кое-как вытащила его из машины, подвела к двери, свободной рукой достала связку ключей, которые она раздобыла в риелторской фирме, где работала, открыла замок и втащила сонного Михаила внутрь. Закрыв за собой входную дверь, она потащила Михаила по коридору. Он норовил прислониться к стенке и сползти на пол, так что Алине все время приходилось быть начеку. Остановившись около очередной двери, Алина отперла ее и вошла внутрь.