Добровольная жертва - Наталья Метелева

Палач скалился молча. Алчные черные глазки приблизились. Толстый язык смачно облизывался. Пятерня облапала лицо, а живот снова пронзила страшная боль удара. Я согнулась, а он рывком запрокинул голову и зубами впился в кричащий рот, проталкивая вглубь слюнявый мерзкий язык. Меня вырвало, и он ударил в лицо, разбивая губы в кровь. Дети! Младенцы лежали на полу, исходя ревом, барахтались, как перевернутые на спинки белые жуки. Им не было и полугода. Он отопнул одного, второго, и они замолчали, оглушенными рыбками разевая ротики. Сынки мои! Только бы этот зверь не убил детей! Я все вытерплю. Он, рыча, схватил меня за волосы и бросил на смятую постель. Лицом в подушку. Прижал, чтобы не кричала. Я задыхалась. Только бы не потерять сознание. Моя свободная рука скользнула в складках покрывала под подушку и нащупала холодную металлическую рукоять. И когда он увлекся и ослабил хватку, я, изогнувшись, ударила кинжалом в свиную шею, порвав ее неумелой рукой. Брызнула кровь вместе с быстро захлебнувшимся воплем. Но в спину между ребер успела войти острая последняя боль. И, умирая, я слышала булькающий хрип издыхающего убийцы…

– Мама!

Чудовищные нечеловеческие рефлексы Дункана все-таки сработали, и он успел закрыть горло. Кинжал пробил левую кисть, но моих слабых сил не хватило завершить удар, надавить и прорезать артерию. Или рука дрогнула. Не замечая боли и крови, он стоял передо мной на коленях, уцелевшей рукой беспомощно цепляясь за мое платье, уткнувшись поникшим лбом в ноги выше колен, и плакал, как ребенок, отчаянно хрипя: «Мама!» Я могла спокойно прикончить его. Второй кинжал был зажат в побелевшем кулаке. И не могла. У меня уже не было к нему ненависти. Кристалл в ожерелье прожигал грудь, пытаясь привести меня в чувство.

Я отцепила платье и пошла в Гарс. Но остановилась. Все еще не могла опомниться от ощущения чужой боли как собственной. И даже целостность моего тела не убеждала, что трагедия была не со мной. Я слепо смотрела на сияющий мир, залитый радостью величественно поднимающегося солнца. Наверное, так себя чувствует призрак, по недоразумению возвращенный в мир живых.

Дункан тоже медленно пришел в себя, вытащил из ладони застрявший клинок, словно занозу. И, только я вновь пошевелилась, метнул его так, что кинжал вонзился в землю вплотную к ступившей ноге, слегка оцарапав мой башмачок.

– Ты не смогла, Радона! – строгим тоном судьи зачитал он обвинительное заключение. – Ты меня пожалела. И сейчас была бы наказана за свою жалость, будь она проклята. Я никогда не промахиваюсь. Не жалей. Никого.

Дункан позвал Лэппа, который внимательно, совсем по-человечески наблюдал за поединком, достал из сумки чистую тряпицу и кое-как обмотал пострадавшую руку, предварительно плеснув на рану с обеих сторон ладони жидкостью из склянки. Лицо его было сплошным разочарованием.

– Магистр чем-то недоволен, кажется? – невинно полюбопытствовала я. – Уж не тем ли, что остался жив?

– Вы великолепны, Радона. Но вы не пифия. Не морочьте людям головы, – он опять уже улыбался чуть насмешливо, с неподражаемым чувством собственного превосходства над всем и вся. Как будто только что на коленях здесь ползал совсем другой человек. Этот же говорил снисходительно:

– Ваше нападение было успешным. Не ожидал. Разве что несколько замедленным. Не каждый будет так долго ждать, когда же вы соизволите собраться с духом. И все-таки вы победили. Но только потому, что вам сейчас попался человек и телепат.

– А вы утверждали, что вы зверь, – пожала я плечами.

– Я заблуждался, – честно признался магистр. – Оказалось, не все человеческое мне чуждо. Надо будет поработать с моим наставником над этой уязвимой точкой. Вы проникли в сокровенное. Я не помнил, как умерла моя мать. Знал по рассказам. И неважно, что представленная сцена могла не иметь ничего общего с бывшей в действительности, если я воспринял ее за чистую монету. Не так ли?

– Вообще-то, я тоже приняла ее за чистую монету, – призналась я в свою очередь. И предложила наивно: – Может быть, обратимся в Совет Лиги? Они, как всегда, рассудят по справедливости, по собственным независимым источникам.

– Да, было бы любопытно, – отмахнулся он от предложения. – А если бы на вас напал не телепат, которого, как выяснилось, можно легко увлечь картинками, как быка красной тряпкой, и без помех прирезать? А если бы на моем месте был бы не вникающий в разум жертвы убийца или просто тигр-людоед без всякого интеллекта? И не один, а двое и более? Что тогда?

– Ваш вопрос уже дурно попахивает военным шпионажем, – скромно потупилась я.

Дункан рассмеялся, как мальчишка. Почти как Дик. И, беззастенчиво уловив мою мысль, горько толкнувшую сердце, оборвал смех, скривившись в неприятной ухмылке:

– Да, я и забыл, что вчера с вами такое уже было. И вы, не знаю каким чудом, но остались живы. Надеюсь, вы об этом чуде не забудете при случае. А пока я должен признать, что вы завоевали себе свободу, жрица. Если бы еще не дрогнули рукой и сердцем, то завоевали бы полностью. Второго шанса у вас не будет: я уже знаю ваше оружие. Придется вам придумать что-либо другое и все-таки ответить за неосторожные слова. Погуляйте пока до следующей встречи, жизнь моя. А там я все-таки предъявлю свои права, как бы вы в них ни сомневались.

Ну и наглец этот магистр подлых наук! И каким таким образом он умудряется раздуть такой жар в этих льдистых глазах? Зря я его пожалела! Ко всем его преступлениям он еще и Гарс у меня украл!

Над ухом кто-то сочувственно всхрапнул. Подкравшийся Лэпп алчно принюхивался к растрепанной косе. Я отмахнулась, но он увязался за мной, бросив хозяина, усевшегося спиной к уходящим на самом краю крутого берега.

– Заберите от меня своего нахального дружка! – крикнула я уже издали.

– Зачем? – искренне удивился Дункан, оглядываясь через плечо. – Он сам так решил. Считайте, что я вам его подарил. В качестве моей благодарности за сегодняшнее великолепное утро. Не пешком же вам возвращаться в рабство!

– Не надо мне таких подарочков! Такой меня съест по дороге. И я сама выбираю себе спутников.

– Опять маленькая фея топорщит серебряные крылышки! Вы сами отродясь не выбирали. Все делалось за вас, – упрекнул меня благодетель.

Да кто он такой, чтобы меня упрекать? Сам с рождения под орденской пятой Великого Долга и Ее Величества Ответственности! А еще о свободе смеет разглагольствовать!

– Не капризничайте, Радона, – бровью не повел на мои претензии недавний дуэлянт. – Путь неблизкий, на обычной кляче из тех, что вы называете породистыми иноходцами, не меньше суток займет. Мой друг гораздо быстрее бегает. И в седельных сумках вы найдете все необходимое в дороге. Кроме того, Лэпп верный боевой конь и может в случае нужды заменить долгожданного рыцаря-спасителя, а то и нескольких. Берите, не пожалеете. Потом вернете, если не по нраву придется.

Я подозрительно оглядела подарочек от ушей до подков и обратно. Коник тут же изобразил такую умильную жалобно-просительную морду, словно сидел на паперти со шляпой для подаяния между копыт. Золотистые глаза тепло мерцали, накапливая в уголках сиротливые слезки. Если это действительно Тварь, то я пропала.