Отмененный проект - Майкл Льюис

с вами, свободолюбивые американцы? Лозунг «Живи свободно или умри» – не по мне. Лучше «Контролируйте меня мягко, и я лучше буду жить». Его сокурсник ответил: «Твою точку зрения не разделяют не просто многие американцы, но и многие врачи». И рассказал о знаменитом руководителе отделения кардиохирургии Стэнфорда Нормане Шамвее, который активно выступал против закона, требующего от мотоциклистов носить шлемы. «От удивления я открыл рот, – говорит Редельмейер. – Почему такой умный парень так тупит? Человек способен совершать ошибки, нельзя не обращать на это внимания!»

В возрасте двадцати семи лет Редельмейер закончил ординатуру в Стэнфорде. К этому времени у него сформировались взгляды, которые впитали в себя дух статьи двух израильских психологов, прочитанной им в подростковом возрасте. Куда приведет его это мировозрение, он не знал. Он планировал, вернувшись в Канаду, переехать на Лабрадор, где предыдущим летом оказывал медицинскую помощь деревне из пяти сотен человек. «Я не отличался отменной памятью или особой ловкостью рук. Я понимал, что не стану великим врачом. А раз я не стану великим, то надо отправиться в какое-нибудь полузабытое место, где я буду нужен». Редельмейер все еще верил, что может практиковать обычную медицину.

А потом встретил Амоса Тверски.

Редельмейер давно завел привычку предвидеть свои ментальные ошибки и исправлять их. Не доверяя памяти, он повсюду носил с собой блокнот, куда записывал мысли и проблемы. Когда его поздно ночью будил телефонный звонок из больницы, он врал тараторящему ординатору на другом конце линии, что связь плохая, и поэтому нужно еще раз повторить все только что сказанное. «Ведь не скажешь человеку, что он говорит слишком быстро. Вы обвиняете себя, и это стимулирует и его мышление, и ваше собственное».

Когда между обходами к Редельмейеру заглядывал посетитель, тот ставил кухонный таймер, чтобы не увлечься разговором и не опоздать к пациентам. «Редельмейер теряет счет времени, когда он весело проводит время», – говорит Редельмейер. На любое мероприятие он приходил задолго до начала, чтобы успеть исправить все то, что, по его представлениям, могло пойти не так. Когда ему предстояло выступать – по-прежнему серьезное испытание, ведь он заикался, – Редельмейер занимал лекционный зал и буквально репетировал.

Весной 1988 года он в совершенно нормальном настроении шел через столовую факультетского клуба Стэнфорда, где была запланирована встреча с Амосом Тверски. В этот день Редельмейер перенес обход пациентов с 6.30 утра на 4.30, желая уменьшить риск, что чья-то медицинская проблема помешает его планам. Обычно он не завтракал, однако в тот день поел, чтобы ничего не отвлекало, и по привычке заранее набросал небольшие заметки – потенциальные темы для обсуждения.

Хэл Сокс, стэнфордский куратор Редельмейера, который должен был к ним присоединиться, предупреждал его: «Ничего не говори. Не перебивай. Просто сиди и слушай». Встреча с Амосом Тверски, по словам Хэла Сокса, сродни «мозговому штурму с Альбертом Эйнштейном. Он один на века. Такого, как он, больше не будет».

Хэлу Соксу довелось стать соавтором первой статьи Амоса на медицинские темы. Статья возникла из вопроса, который Амос поставил перед Соксом: что происходит в сознании врачей и пациентов, когда они сталкиваются с финансовыми вероятностными играми? В частности, если предоставить им выбор между уверенным выигрышем и ставкой с одинаково ожидаемым значением (скажем, 100 долларов или шансы 50 на 50 выиграть 200 долларов), люди, по мнению Амоса, склонялись к выбору гарантированного выигрыша. Птица в руках. Но выбирая между верным убытком в 100 долларов и шансами 50 на 50 потерять 200 долларов, люди шли на риск. С помощью Амоса Сокс и еще два исследователя поставили эксперименты, чтобы показать, как по-разному делают выбор врачи и пациенты, когда речь идет о потерях иного рода.

Рак легких оказался удобным примером. В начале 1980-х годов врачи и пациенты столкнулись с двумя неприятными вариантами: хирургическое лечение или лучевая терапия. Операция с большей вероятностью продлевала жизнь, но, в отличие от радиации, имела небольшой риск мгновенной смерти. Когда людям говорили, что у них 90 % шансов выжить при операции, 82 % пациентов на нее соглашались. Но когда говорили, что у них есть 10 %-ный шанс умереть – что было, конечно, просто другим способом представить ту же самую вероятность, – операцию выбирали только 54 % больных. Люди, принимая решение перед лицом жизни и смерти, реагировали не на шансы, а на то, как шансы описаны.

И не только больные, врачи поступали так же. По словам Сокса, сотрудничество с Амосом изменило его представление о собственной профессии. «Когнитивные аспекты в медицине вообще не воспринимаются», – говорит он. Между прочим, он не мог не задаться вопросом, сколько хирургов, осознанно или неосознанно, сообщали пациенту, что у него есть 90 %-ный шанс выжить после операции, а не 10 %-ный умереть от нее, просто потому, что провести операцию было в их интересах.

Во время первой встречи Редельмейер в основном лишь наблюдал за общением Сокса и Амоса. И кое-что заметил. Бледно-голубые глаза Амоса постоянно бегали, и у него был небольшой дефект речи. По-английски он говорил совершенно свободно, но с легким израильским акцентом. «Он был какой-то чрезмерно бдительный, – вспоминает Редельмейер. – Бодрый. Энергичный. У него не было нашей факультетской вялости. 90 % разговора осталось за ним. Каждое его слово дорогого стоило, хотя я был удивлен, как мало он знает о медицине, учитывая его уже значительное влияние на теорию принятия решений в медицине».

Амос засыпал врачей вопросами, в основном выясняя причины нелогичности в медицинском поведении. Понаблюдав за тем, как отвечает Хэл Сокс, Редельмейер понял, что в течение одного завтрака он научился у своего куратора большему, чем за предыдущие три года. «Амос точно знал, какие вопросы задавать. Неловкого молчания не возникало».

В конце ланча Амос пригласил Редельмейера к себе в кабинет. Он достаточно быстро подхватил идеи Редельмейера о человеческом сознании, так же как предложение Хэла Сокса проверить отражение в медицине ставки Самуэльсона. Этот пример был назван по имени Пола Самуэльсона, экономиста, который его придумал. Как Амос объяснил, когда людям предлагают одну ставку, в которой у них есть равные шансы либо выиграть 150 долларов, либо потерять 100, они, как правило, отказываются играть. Но если вы предлагаете тем же людям возможность сделать такую же ставку сто раз, большинство из них соглашается.

Почему они делают расчет предполагаемой выгоды в свою пользу, когда ставка повторяется сто раз, но не делают этого при одноразовой ставке? Ответ не вполне очевиден. Да, чем большее количество раз вы играете с шансами в вашу пользу, тем меньше вероятность потерять; зато чем больше раз вы играете, тем больше общая сумма