Клуб Мэри Шелли - Голди Молдавски

Затем Тайер, Фелисити и Фредди должны были встретиться на летней веранде на крыше кофейни «Маффин», находившейся в трех кварталах отсюда.

Оставались только мы с Брэмом.

Мы устроились на детской площадке, расположенной через дорогу, это было оптимальное место для наблюдения за домом, а для меня – за тем, как Брэм наблюдает за тем, как его девушка пугается.

То, что я делала, и то, что заставляла Брэма делать, было извращением и ошибкой, но такова суть этой игры. Проведение испытания на страх допускало – даже подразумевало – во мне склонность к подлости, и я собиралась принять все как есть.

Но необходимость сидеть вместе в молчании не облегчала мне жизнь. Я понимала, однако, что отчасти должна бы жаждать подобного напряжения, когда тишину между нами нарушал лишь резкий визг цепей качелей. Я хотела оказаться вместе с Брэмом в подобной ситуации. Нам нужно было поговорить. Я решила, что это произойдет на моих условиях.

Вот только никто из нас ничего не сказал. Окружающие звуки лишь больше подчеркивали наше молчание. Вдалеке кто-то, топая ботинками, пробежал по тротуару из-за ворот детской площадки; машина притормозила на светофоре; цепи качелей пронзительно и ритмично повизгивали.

Брэм уютно устроился в самом толстом вязаном свитере, который я когда-либо видела. Натянув рукава до самых костяшек пальцев и позволив волосам спадать на глаза, он походил на ребенка. Устрашающего такого ребенка. Чем дольше мы молчали, тем крепче становилась ледяная стена между нами. Мне нужно было ее сломать.

– Почему ты хочешь, чтобы я ушла из клуба?

Брэм словно ожидал этого вопроса. Он уперся ногами в землю и оттолкнулся, раскачиваясь чуть сильнее, чем раньше.

– Так вот почему ты назначила меня на эту роль? Чтобы мы могли поболтать?

– Ты хотел, чтобы я ушла из клуба, потому что знал, что я выберу Лакс подопытной. Верно?

Брэм перестал отталкиваться ногами, и постепенно качели замедлили ход до полной остановки. Когда он посмотрел на меня, то прислонился щекой к цепочке качелей, которая стянула его кожу, обнажив внутреннюю розовую поверхность века. Его лицо превратилось в уродливую маску.

– Я хочу, чтобы ты ушла из клуба, потому что тебе в нем не место.

Резкость его заявления, произнесенного без иронии или стыда, сильно поразила меня. Мне не место в клубе, потому что я – чудило? Потому что мы из разных социальных кругов? Если раньше я и сомневалась, что Брэм меня ненавидит, то теперь это стало ясно.

– Ты просто придурок.

Его рот скривился в печальной ухмылке.

– Прости, если это задело твои чувства, но на что ты рассчитывала? Ты собираешься напугать мою девушку.

– Она – моя подопытная. С другой стороны, ты можешь уйти, если захочешь. Никто не выкручивает тебе руки, не заставляет силой быть здесь, Брэм.

– Я вынужден быть здесь. Таковы правила.

Я надеялась, что разговор с Брэмом внесет некоторую ясность, снимет одну из его масок, поможет мне лучше понять его. Но сейчас Брэм только и делал, что натягивал на себя маску за маской. Я запуталась еще больше, чем когда-либо.

– Что ты за чудовище, раз поступаешь так со своей девушкой?

– Ты ничего обо мне не знаешь.

– К тому же ты не впервые так с ней поступаешь, – продолжила я. – Во время испытания на страх на спиритическом сеансе в заброшенном доме Лакс перепугалась больше всех.

– Она не должна была оказаться на той вечеринке, – ответил Брэм, и мне показалось, что в его голосе прозвучало раскаяние. – Испытание устраивали не для нее.

– Но ты все равно допустил, чтобы она участвовала.

– Я пытался заставить ее уйти. – Он зажал между пальцами рукава, делая их похожими на повязки на руках боксеров. – Мы поссорились из-за этого на вечеринке.

Мне вспомнилось, как в заброшенном доме они о чем-то спорили в одной из комнат наверху. Брэм посмотрел на меня. Казалось, о его взгляд можно порезаться.

– У нас с Лакс свои проблемы. Мы ссоримся, расстаемся и снова сходимся. Но она мне небезразлична.

– Может, она тебе и небезразлична, но ты ее не любишь. Не любишь по-настоящему, – возразила я. – Если бы любил, то не сидел бы здесь со мной.

– Ты действительно хочешь поговорить о монстрах? – с угрозой в голосе спросил Брэм.

Он вдавил плечо в цепь и наклонился ко мне так, что мы оказались на ничтожном расстоянии друг от друга. Первым моим побуждением было отвернуться и скрестить руки на груди. Но я не могла разорвать зрительный контакт. Брэм смотрел не на меня, а вглубь меня. Как будто он увидел во мне то, что я без конца пыталась скрыть.

– Мне кажется довольно любопытным факт, что ты выбрала именно такое испытание на страх. Не Лакс – любой мог бы догадаться, что ты ее выберешь. А именно то, что мы инсценируем вторжение в дом.

– Это не вторжение в дом, – поправила я его. – Никто не увидит…

– Тихой ночью в тихом доме ты пережила нечто ужасное, – перебил меня Брэм. – А теперь ты заставишь пройти через это кого-то другого. Так что да, давай поговорим о монстрах, Рейчел. Давай поговорим о том, как все это хреново.

Изначально это мне хотелось поговорить начистоту, выложить карты на стол, отбросить ложные церемонии. А теперь мне казалось, что меня загнали в угол. Чувство вины захлестнуло меня, и пальцы дернулись в невольном желании достать телефон и отменить проведение испытания. Не слишком ли далеко я зашла? Не слишком ли заигралась?

Но я знала, почему выбрала именно такое испытание на страх. В глубине души я хотела разыграть эту сцену – девушка в большом страшном доме – и взглянуть на нее с позиции наблюдателя. Мне требовалось взглянуть на то, что со мной произошло, под другим углом. На этот раз у меня появился шанс стать кукловодом, изменить исход, чтобы все благополучно и хорошо завершилось. Это был катарсис.

– Лакс порой может играть людьми, – продолжил Брэм. – Но не притворяйся, будто ты сейчас не занимаешься тем же самым.

Он наконец отвел от меня взгляд и направил его на дом, где его девушке вот-вот предстояло до ужаса испугаться. По крайней мере, как предполагалось.

– Я не такая, как Лакс. Или ты, – ответила я наконец. – Ни одна игра никогда не стала бы для меня важнее близкого человека.

– Именно поэтому тебе не место в клубе.

Мои пальцы перестали дергаться. Мне больше не хотелось тянуться к телефону. Неспроста у нас с Брэмом никогда не складывался разговор, и как бы это ни было смешно, я ощутила готовность начать испытание на страх.

– Когда она тебе позвонит, – напомнила я, – скажи, что у нее просто разыгралось воображение. Пусть думает, что все в порядке.

Раздавать указания мне нравилось. А Брэму, которому так хотелось поучаствовать в этой игре, приходилось мне подчиняться. Он взглянул на часы. Вообще-то, на настоящий хронометр, а не какой-нибудь там банальный шагомер. Брэм поднялся и пошел прочь, оставив качели поскрипывать на ветру.