Фокус - Артур Миллер

Возможно он бы и смирился, или почти согласился бы так и жить без любви, однако в согреваемом паровым отоплением покое, но наступил один вечер, который был так поразительно прекрасен, что воскресил его тоску по тому невероятному взрыву чувств который он однажды испытал возле своей жены. Это был тот редкий, спокойный вечер, когда звезды отбрасывают на землю свои собственные тени, на небе нет ни облачка, а морозный воздух неподвижен. Дерево на заднем дворе, которое он видел через стекло кухонной двери, выглядело так, будто его заморозили звезды. Позади его стула шипел радиатор. С другой стороны стола Гертруда пила кофе. Его мать пила свой, слушая радиоприемник в гостиной. Он прихлебывал, не осмеливаясь поднять глаза на жену, – это стало обычным. Чем меньше кофе оставалось в чашках, тем ниже опускались их взгляды, как будто не было другой причины для того, чтобы их глаза встретились.

Но сегодня вечером, от того ли спокойствия что царило за окном, или от косметики Гертруды, он подумал, что она прекрасна и вместо того, чтобы подняться и пойти в гостиную, где присутствие матушки помогло бы избежать разговора не выходя из рамок приличий, он поставил чашку и чувствуя, что заплачет, сказал, «Герта», тем низким голосом от которого падали преграды.

Расслышав в его голосе мольбу, она подняла глаза, обиженные еще до того, как он заговорил.

Он ласково, дружелюбно улыбался. – Я часто думал, – сказал он, поднимая крошку с кленового стола, – как мы глупы. Правда, Герта, – говоря, он посмеивался, – понимаешь, у нас все есть? Не забыть ли обо всем и снова жить дружно?

Она согласилась с ним, но сочла необходимым продемонстрировать расхождение во взглядах.

– Мы бываем в разных местах, – вздохнув, сказала она.

– Да, но мы не рады друг другу. Ведь так, правда?

– Думаю да, – грустно прошептала она.

– Я часто думал, о том, что у нас есть, – оживился он. – Замечательный дом, все взносы выплачены, хорошая работа… Как насчет помириться?

Ее лицо приобрело невинное выражение, и она сморщила губы, пока они не стали мягкими, – он опасался, что она научилась этому в одном кинофильме, который они смотрели вместе, – и сказала: – Да ну, Лалли, нам не о чем мириться.

Он никогда не умел бороться с жеманством и продолжал настаивать, – Что-то все же есть. Я бы… я… мы можем немного поговорить об этом?

Она увидела его увеличенные и округленные очками глаза; его покрасневшие от кофе губы показались толстыми. Она непроизвольно втянула свои губы, чтобы разрушить любое сходство. – Лалли, мне здесь не нравится, в этом вся проблема.

Он огорченно нахмурился. – Ты имеешь в виду то, что с нами живет матушка или соседей?

– Соседей. – Она неторопливо плющила сигарету о блюдце. – Думаю, нам наверное нужно переехать. В другой город.

Предчувствуя недоброе, он опустил голову к столу, чтобы поймать ее постоянно опускающийся взгляд. – Дорогая, давай-ка все подробно обсудим. Пожалуйста… – Он пощекотал ее под подбородком, и она позволила ему поднять ее голову. – Что я могу с этим поделать? Подумай сама. Что конкретно я могу сделать?

– Сходи к Фреду. Он не такой уж плохой, он …

– Ты шутишь.

– Лалли, я не шучу, – защищаясь, сказала она.

– После того как он оскорбил нас…

– По правде, он нас не оскорблял …

– Дорогая, он сделал это.

– Да, но… – она спорила и начали появляться пятнышки. – Лалли, мне случайно стало кое-что известно. – Его встревожили ее краснеющие глаза.

– Что же, дорогая? – подсказал он с нарочитой мягкостью.

– Они затягивают вокруг нас петлю. Не перебивай, это так. Ты бы видел, как на меня пялятся каждый раз когда я хожу в мясную лавку.

– Кто?

– Все. Миссис Блай, миссис Кассиди и особенно та, у которой старый «паккард», с другой стороны улицы, возле угла.

– То есть, как это, пялятся?

– Вот так, пялятся. Я могу разобрать, когда кто-то пялится а когда нет. Они смотрят на меня так, будто я только приехала в страну.

– Они всегда так смотрели.

– Нет. Это именно то, что я пытаюсь тебе объяснить. Кто-то говорил с ними о нас. Я чувствую, что это продолжается. Они затягивают петлю вокруг нас, это яснее ясного. Лалли, поверь мне, они собираются вымести этот район начисто, даю голову на отсечение.

Он встревожено посмотрел на крошку, которую запихнул под ноготь.

– Что я хочу знать, – продолжила она, – так это с какой стороны метлы окажемся мы. Лалли, мы не можем сидеть, сложа руки.

Не встречаясь с ней взглядом, он сказал: – У них ничего не выйдет. Не беспокойся. – Он решительно поднял глаза.

– Что мы будем с этим делать?

– Делать нечего, только игнорировать их. Дорогая, просто так они меня не выгонят.

– Значит, игнорировать их.

– Да, просто не обращай никакого внимания.

– Хорошо, а вообще, зачем тогда я здесь? Ты рассказывал, что это такой хороший квартал, тут такие приятные люди. Я думала, у нас будут друзья, вечеринки, какие-нибудь развлечения. Я живу как лошадь, которая каждый вечер после работы возвращается в стойло.

– Мы же бываем в разных местах?

– Лалли, просто ты не такой, ты к этому не приспособлен, – сказала она и он ощутил, как она была права. – Ты не танцуешь, ты не умеешь пить, ты… просто ты не такой. – Она увидела что он покраснел. – Я не жалуюсь на это, – я не для этого вышла за тебя замуж. Правда, не для этого. Но я все же думала, что ты будешь другим…

– Но я…– слабо начал он.

– Но у тебя нет друга в квартале. Лалли, у тебя нет друга.

– Но, дорогая, я не обманывал тебя. Я ходил играть в кегли с Фредом, и… Он увидел жилу на ее шее.

– Об этом я и говорю. Если честно, ты можешь представить, что теперь в этом квартале тебя кто-нибудь пригласит к себе?

Он думал.

Она поняла, что убедила его.

– Именно это я имела в виду, – подвела черту она и удовлетворенно откинулась на спинку. – Или мы переедем и найдем новых друзей или мы найдем кого-нибудь здесь.

– Хорошо, я… я… – начал он рассеянно, – я… лучше всего в воскресенье. В воскресенье люди не сидят дома. Блай неплохой парень. Мы что-нибудь придумаем, мы… – Но он представил себе воскресенье и замолчал.

– А что будет, если он не захочет? – спросила она.

Теперь он посмотрел на нее. Он заговорил тонким голосом, как всегда, когда оправдывался. – Ну не все же они в организации.

Она наклонилась вперед и оперлась на локти. – Лалли, – сказала она тихо и терпеливо, – люди не пялятся на тебя так, если их не подговорили.