Жертвы моды. Опасная одежда прошлого и наших дней - Элисон Мэтьюс Дейвид

К концу 1860-х годов кринолины уменьшились в объеме, возможно благодаря огласке, которую получили смертельные происшествия. В 1865 году журнал Punch опубликовал стихотворение, праздновавшее «закат» кринолина в среде модных дам. Впрочем, его автор отмечал, что кринолин до сих пор остается популярен у прислуги:

Кухарки и служанки наверняка пополняли печальную статистику несчастных случаев и после 1865 года, ведь поддерживать огонь было их прямой обязанностью. Автор одной из статей, опубликованных в журнале под редакцией Чарльза Диккенса, указывал, что происшествия, случившиеся дома и на производстве, требовали введения превентивных мер и каминных решеток: «Мы огораживаем станки на фабриках, поскольку они представляют угрозу, так почему же не огородить огонь домашних очагов, ведь они тоже опасны?»[477] Среди жертв горючих кринолинов, не принадлежавших к благородному сословию, – восемнадцатилетняя Харриет Уиллис, чистившая камин в гостиной, когда в дверь позвонил молочник. Она повернулась, чтобы открыть дверь, подол платья попал в камин и загорелся[478]. Еще одна молодая домработница погибла в 1866 году, когда чистила каминную решетку своей хозяйки миссис Берд в доме по улице Слоун-стрит в Лондоне[479]. И если коронер утверждал, что «следует запретить слугам носить кринолин», то карикатуристы обрушивались с критикой на «горячих» женщин, использовавших свою эротическую привлекательность, чтобы воспламенять желание в поклонниках.

Французская карикатура из серии «Гротескный Париж» (Paris Grotesque) изображает женщину в бальном наряде. Ее юбка горит, обнажая скелетоподобный каркас кринолина. Героиня карикатуры также подожгла юбку своей разгневанной соперницы, и пять пожарных в шлемах направляют на них брандспойты, безуспешно пытаясь потушить огонь. Подпись к картинке гласит: «Последние минуты мадам Кринолинска: воспламенив сердца, она сама падет жертвой огня». Нетрудно догадаться, что, по мнению карикатуриста, причиной несчастного случая стало сексуально вызывающее платье мадам Кринолинска. Она «воспламенила» мужские сердца и погибла в пламени, которое сама и разожгла. Это изображение демонстрирует, сколь разителен контраст между реакцией прессы на смерть Ливри и уничижительными, мизогинными карикатурами и статьями о кринолинах. Причину смертей от воспламенявшихся кринолинов видели в безрассудном тщеславии их обладательниц. Они якобы устраивали целый спектакль из своей внешности, надев вычурные наряды, в то время как статус пачки и признанная роль балерины в театральном мире полностью снимали с нее ответственность за собственную гибель. Пресса, в которой безраздельно властвовали мужчины, клеймила женщин, носивших кринолин, либо как безрассудных модниц, либо как потенциально преступных поджигательниц, а модную балерину превозносила с героическим пафосом как мученицу своей профессии. Филолог Джулия Томас полагает, что «женщина в кринолине никогда не была рабыней моды или ее жертвой»; напротив, автор книги «Викторианцы в картинках» (Pictorial Victorians) подчеркивает, что шельмование кринолинов позволяет рассматривать ношение кринолиновой клетки как «акт сопротивления»[480]. Безусловно, желтая пресса и медицинские эксперты могли преувеличивать масштабы проблемы, и многие женщины действительно находили в кринолине удовольствие, ощущение защищенности и даже некоторую форму сопротивления маскулинному диктату. В то же время нельзя забывать, что ткани и конструкции для поддержки юбок, сконструированные и запатентованные мужчинами, представляли серьезную опасность для женского здоровья. Однако правительства не запрещали продажу опасных товаров и тканей, обеспечивавших экономическое процветание нации. Для спасения жизней своих поданных они обратились к химической науке.

Во Франции театры были вынуждены внедрять противопожарные технологии, следуя императорским указам. В Великобритании исследования в том же направлении поддерживала британская аристократия. Сама королева Виктория повелела директору Королевского монетного двора заказать мистеру Ф. Версманну и доктору Альфонсу Оппенхайму провести химические эксперименты. В попытках разработать огнеупорные ткани исследователи «испытали все возможные соли, которые только пришли им в голову, и даже несколько солей, которые вряд ли кто-либо додумался применить»[482]. Королева предоставила в их распоряжение Королевскую прачечную, и химики обнаружили, что вольфрамат натрия и раствор сульфата аммония делали горючие ткани более безопасными. Как сообщал The Lancet, «наряд не будет больше воспламеняться, он будет попросту крошиться, и в самом худшем случае их прекрасная обладательница восстанет, подобно Фениксу, невредимая из пепла своих внешних оболочек»[483]. Образ мифического Феникса, птицы, сгорающей в пламени и рождающейся вновь из пепла своей предшественницы, – очень меткое сравнение. Однако миф разрушался при встрече с презренными реалиями дня большой стирки. Ключевая проблема всех этих составов состояла в том, что они растворялись в воде и каждый раз после стирки специально обученной прачке приходилось тщательно наносить их заново. После несчастного случая, произошедшего с Кларой Уэбстер в 1844 году, газета The Times «протестировала эффективность ряда составов, изобретенных бароном Чарльзом Уэттерстедтом», а в 1860-е годы потребители могли приобрести упаковки порошка «Спаситель жизней дам» (Ladies’ Life Preserver) для домашнего использования при стирке. В 1870-х годах мистер Дональд Николл на Всемирной выставке в Южном Кенсингтоне представил свой «Огнеупорный крахмал» (Mr. Nicoll’s Fireproof Starch)[484]. Эти порошковые составы считались тогда безопасными, однако время показало, что не все средства для придания тканям огнестойкости оказались безвредными.