Солдатская сага - Глеб Бобров

Даже несколько серьезных «залетов» — а при возникновении конфликтных ситуаций Шурик, как правило, не церемонился и разрешал их самыми радикальными методами, не помешали ему получить эту, по солдатским меркам, привилегированную должность.

Став командиром отделения, Шурик проявил недюжинный талант прирожденного политика и, лихо обломив парочку зарвавшихся сержантов-старослужащих, тем не менее сумел построить прекрасные, дружеские отношения с замкомвзвода и зам старшиной, не говоря уже об офицерах. Пономарев открыто заявил, что по уходу Метели тот займет место замкомвзвода.

Гора же был полной противоположностью своему другу и постоянно терпел от него ежедневные и ежечасные, довольно едкие подначивания. Впрочем, не считая взводного и Братуся, Шурик был едва ли не единственным человеком в роте, кто мог позволить себе подобную вольность. Несмотря на спокойный и внешне флегматичный характер, Гора был главным калибром команды.

Придя в роту вместе со всеми, он буквально через пару недель заявил о себе тем, что одним небрежным, коротким ударом слева завалил самого страшного врага молодых солдат четвертой мотострелковой — замка второго взвода, старшего сержанта Гуся.

Эта почти двухметровая туповатая детина, немилосердно гонявшая всех салаг, для острастки вновь прибывших решила отыграться на довольно крупном и спокойном мальчике. Ну а для Горы, к восемнадцати годам имевшего звание кандидата в мастера спорта по боксу и богатый опыт уличных побоищ, этот неповоротливый, всего лишь на полголовы выше его ростом деревенский увалень вообще как противник не представлял хоть сколько-нибудь серьезной опасности. Да к тому же он был совсем непростой парень и буквально за несколько мгновений до того, как, походя «вырубить дедульку», просчитал, что ему эта наглость вполне может сойти с рук. И не ошибся… Старослужащие, с трудом проглотив горькую пилюлю, пошумели, поугрожали: «Сгноим ублюдка! До дембеля из дерьма не вылезешь, в нарядах подохнешь, душара!!!» — походили вокруг да около, однако, несмотря на «греющие душу сладкие обещания», связываться с резким и решительным юношей не рискнули.

К службе он относился спокойно, исполняя обязанности комсорга взвода и, будучи одним из лучших снайперов батальона, на операциях был чем-то вроде персонального телохранителя Пономарева. Это, впрочем, не мешало лейтенанту по возвращении в полк под предлогом «с земляка и спрос вдвойне…» постоянно донимать своего недавнего напарника. Шурику такое положение дел давало неистощимое поле для шуточек типа: «Слушай, Гора, а что у вас там, в Донбассе, все такие уроды или только ты с Пономарем?»

А еще он, успев пару раз побывать в госпиталях и уже, потом, пройдя двухмесячные курсы при полковой санчасти, получил назначение на должность внештатного санинструктора. Как парень обязательный, Гора натаскал из перевязочной марли, бинтов, всевозможных мазей, после чего по собственной инициативе начал добровольно лечить всю роту: климатические условия высокогорья способствовали тому, что самая незначительная ранка или даже просто царапина через пару дней превращалась в незаживающую месяцами гниющую язву.

Самым колоритным и мощным — поистине непотопляемым линкором в группе был Братусь. Этот хитроватый гадячский хуторянин удивлял всех тем, что в полном снаряжении — килограмм под сорок — мог раз десять подряд сделать на турнике подъем переворотом или выполнить пяток выходов на обе руки. Его единственной и всепоглощающей лазурной мечтой было поскорее отслужить, и причем так, чтобы по возможности его не замечали. Но с таким лицом и такими габаритами это вожделенное желание не могло быть осуществлено, ни при каких условиях, а поэтому он довольно быстро сообразил, что в команде пережить черную полосу жизни без любимой печки легче, и сразу очень органично вписался в маленький и сплоченный коллектив.

Наиболее тихим и уравновешенным среди них был Валера. Несмотря на внешнюю миролюбивость и незаметность, это был мозговой центр команды — в нем было столько внутренней силы, что его редкие и разумные предложения принимались всегда сразу и без особых обсуждений. Рыжий харьковчанин, весь как одна большая веснушка, был старше остальных на каких-то полтора года, но жизненным опытом и обстоятельной рассудительностью превосходил всех, вместе взятых. А еще Валера обладал какой-то удивительной, сверхъестественной интуицией, и если что-либо предсказывал, то можно было смело биться об заклад, что именно так все и получится.

Между ним и Горой шло непрестанное соревнование в области снайперского искусства, и буквально через шесть месяцев пребывания в части никто из солдат батальона не мог даже примерно сравниться с кем-либо из них. Впрочем, Гора сам неизменно признавал первенство за другом.

Последним в эту компанию влился ивано-франковец Мыкола. Тяжело переболев в Иолотаньском карантине дизентерией, он пришел в роту страшненьким, дистрофичным заморышем, да к тому же и ростом чуть больше метра шестидесяти. С такими физическими данными можно претендовать лишь на должность ротного чмыря первого класса… Но не тут-то было. Буквально за полгода он набрал былую форму и в борьбе мог запросто уложить на лопатки не только Валерку или Гору, но при желании даже и Братуся.

Отличившись на первых же операциях, Мыкола через три-четыре месяца после прибытия в 4-ю МСР был назначен на должность командира отделения и получил звание младшего сержанта. В то время как остальных, да и то еще не всех, только-только успели представить к правительственным наградам, он, единственный из всей пятерки, уже к году службы успел получить свою первую медаль «За отвагу». Кроме этого, парня назначили на должность секретаря комсомольской организации роты и готовили к поездке в Москву, на всеармейское совещание комсоргов.

То, что каждый из них выделялся из общей массы сослуживцев, было только половиной дела. Главное же заключалось в сплоченности. Любой дед батальона знал, что если кто-то по какой-либо причине схлестнется с Шуриком, то дело придется иметь не только с ним и Горой, но и остальные всегда окажутся рядом. А не появятся сразу, так потом придут… в любом случае. По этой простой причине их предпочитали не цеплять не только старослужащие и бабаи, но даже и разведчики, у которых культивировался дух тотальной агрессии, и слыли они самыми крутыми в полку — ну, по крайней мере, пытались казаться таковыми.

К чести этой маленькой «банды» следует сказать, что мужики ставили себе единственную задачу — обеспечить собственное достойное существование и, исходя из принципов справедливости, никогда или почти никогда первыми никого не трогали.

И еще: столкнувшись в карантинах с жестокой дедовщиной, а Гора, единственный из всех, с еще более изощренной, прямо скажем — изуверской, в афганских госпиталях, они, взяв на вооружение аксиому: «Самый крутой дед в прошлом — самое крутое чмо!», не только зареклись издеваться над молодыми, но, по возможности, не давали развернуться и другим. Благо, в боевых подразделениях, в отличие от тыловых, особой дедовщины вроде как и не было.

Уложив «детишек» и поболтав немного о своих проблемах, они, окончательно раскурив безотказного Гору, наконец-то «отбились» и сами.

К предстоящему выходу готовились как никогда основательно. Ознакомившись с местными условиями, комполка принял решение: оставив в лагере части только боевое охранение и дневальных от каждого подразделения, выдвинуться в полном составе на бронетехнике в район урочища Аргу, развернуться по фронту и не только прочесать все кишлаки долины, но попутно найти, а если возможно, то и восстановить старую дорогу на Кишим.