Свет – это мы - Мэтью Квик

при помощи голосования, и приятно, что оно оказалось единодушным, поскольку это значит, что никто не был против направить деньги именно туда. Выжившие, разумеется, получили бесплатные контрамарки, и Ваши две прилагаются в настоящем конверте.

Когда я пришел отдать билеты Сандре Койл, ее секретарша Уиллоу не пустила меня на порог. Она при этом обошлась со мной приветливо, и в ее голосе даже звучало сожаление, когда она сказала:

«Сандра говорит, что ваше время истекло» – что бы это ни означало.

Я объяснил, что всего лишь хотел вручить ее начальнице бесплатные билеты, и тогда она сказала:

– Я не в состоянии принять их от ее имени.

Я подумал немного, а потом спросил Уиллоу, в состоянии ли она принять их от своего собственного имени. Она раздула щеки, а потом сказала:

– Лукас, вы мне нравитесь. Мне нравится то, что вы задумали. Мне нравится, что вы по-доброму относитесь к Сандре. Но она моя начальница.

После чего я протянул ей руку, как будто собирался попрощаться с ней, примирившись с поражением. Но когда она протянула свою руку ко мне в ответ, я вложил конверт ей в раскрытую ладонь и быстро отскочил, прежде чем она успела его отдать. Закрывая железные ворота, я оглянулся и увидел, что девушка стоит, поднеся свободную руку ко рту, а второй рукой прижимая конверт к груди, и мне стало ясно, что я одержал небольшую победу.

Кто знает?

Может статься, она и Сандра все же появятся на премьере. Чисто из любопытства. Чтобы не упустить интересное. Я-то думаю, что прийти на премьеру было бы полезно для души Сандры Койл. Я также уверен, что ее покойный муж Грег согласился бы с этим предположением.

Выжившая Трейси Фэрроу организовала нам занятия с психологом, которая согласилась бесплатно подготовить нас к встрече с кинотеатром «Мажестик», он же место травмы. Мы все снова собрались в библиотеке. Я посетил первое занятие в надежде, что получу от этого какую-то пользу, но оно оказалось по большей части когнитивной терапией, на которую, как я знаю, вы глядите косо, потому что она занимается симптомами, а не причиной. Вам приятно будет узнать, что я ушел с середины и больше туда не возвращался, хотя добросердечный психолог предоставляла свое время даром и никому из Выживших не пришлось тратиться. Они встречаются каждый вечер, и будут продолжать до самой премьеры. Некоторые из Выживших пытались уговорить меня вернуться на сеансы совместной терапии, но я вежливо отказывался до тех пор, пока они не перестали спрашивать.

Джилл огорчилась, когда я сказал ей, что больше туда не пойду. Она все повторяла, что впервые с прошлого декабря войти внутрь кинотеатра «Мажестик» – нелегкая психологическая задача, но тут следует иметь в виду, что Джилл никогда не подвергалась юнгианскому психоанализу, а следовательно, не могла знать, что он является наилучшей формой психологического лечения.

Как-то раз, в процессе того, что можно было бы, полагаю, назвать нашей первой ссорой, Джилл сказала:

– Если юнгианский психоанализ такой целебный, где же в таком случае Карл?

В тот момент я затруднился ей ответить, но по зрелом размышлении я пришел к выводу, что Вы установите контакт в должное время и что, возможно, Ваше внезапное исчезновение даже является частью моего лечения. В самом деле, оно заставило меня написать все эти письма, а они определенно стали для меня целебными. Город Мажестик, вероятнее всего, не готовился бы сейчас к премьере, если бы Вы просто возобновили мой психоанализ после трагедии. Сандра добилась бы своего, и мы все послушно работали бы на ее политическую кампанию, вместо того, чтобы счастливо отдаваться врачующему влиянию искусства.

Должен признаться, что гениальность Вашего подхода стала понятна мне не сразу, но теперь я ясно вижу ее. Ваша стратегия сработала. Теперь Вы можете покинуть свое уединение и посетить премьеру, поскольку я полностью усвоил Ваш урок.

Только что, пока я сидел за этим письмом, в дверь постучали. Я спустился и открыл, и, к своему удивлению, увидел Тони. Было почти десять часов ночи, Джилл уже спала – по крайней мере, она не пришла вниз посмотреть, кто это стучит, что она определенно сделала бы, если бы не спала. Тони пришел под дождем и промок до нитки, так что я пригласил его пройти в гостиную и выдал ему пару полотенец из комода. Он сел на диван, и тут я заметил, что глаза у него красные, и это явилось для меня знаком, что он плакал.

Я спросил, что случилось, но в мягкой манере, наклонившись в его сторону и используя свою естественную способность выслушивать собеседника, которая сослужила мне такую хорошую службу в работе с трудными подростками. Тони вновь расплакался прямо у меня на диване, так что я протянул к нему руку и похлопал его по плечу, в смысле: «Все хорошо. Я здесь». Этот жест высвободил из него поток слов, захлестнувший меня могучим водоворотом.

Он говорил о том, как они с Марком собирались продать кинотеатр «Мажестик» после трагедии и даже вступили в переговоры с местным драматургом, который хотел переоборудовать историческое помещение в сцену для театральных представлений.

– Речь шла уже об окончательной сумме, – сказал Тони. – И тут появились вы двое со своей безумной идеей фильма ужасов. Ну и…

Дальше он рассказал, что трагедия поначалу внесла разлад и в их с Марком отношения, потому что Тони хотел уехать прочь из города Мажестик в штате Пенсильвания. Тони принял стрельбу за знак того, что люди в глубине души таят зло. И что лучше было бы покинуть пригородную Америку, населенную «озлобленной белой молодежью». Марк же расценил этот момент как возможность показать, что исторический кинотеатр способен внести вклад в здоровье общества, быть лекарством в юнгианском смысле, хотя Тони и не использовал это слово.

– Наши разногласия были дополнительным испытанием, вдобавок к тому, что мы по-разному реагировали на саму трагедию. Я хотел продать и разделаться, а он, наоборот, удвоить ставки…

Тут Тони замолчал. Я осознал необходимость подтвердить, что внимательно слушаю, и одобряюще кивнул. Это, похоже, помогло ему продолжить.

– Но тут вы привели к нам Эли. У меня были большие сомнения – он все-таки брат Джейкоба. Но вы каким-то образом всех убедили. Вы, Лукас. И работа с Эли эти последние месяцы… он такой чудесный мальчик. Прямая противоположность…

Тут Тони закашлялся, и слезы из его глаз полились так сильно, что воротник изумрудно-зеленой рубашки начал темнеть в тех местах, которые избежали дождя.

Внутри меня что-то включилось, и не успел я