Чистильщик - Евгений Щепетнов

Невольно усмехнулся – вон оно как! Теперь Твари для меня не едины. Теперь они делятся на «хороших» и «плохих» Тварей! Прогресс, однако. Но надо послушать Белокопытова с Михаилом Борисовичем – увлекшись своими мыслями, едва не пропустил то, о чем они говорят.

– …не вставать со своих мест, не кричать, не вмешиваться. А еще – все, что здесь сейчас будет происходить, – это частное дело учеников двух школ единоборств. Школы, возглавляемой Петром Андреевичем Белокопытовым, и школы, возглавляемой Михаилом Борисовичем Силкиным. Прошу тех, кто считает происходящее незаконным, и тех, кто не может держать язык за зубами, во избежание проблем покинуть зал!

Ну да, конечно, – сидели два часа, а сейчас вдруг встанут и побегут с криками: «Это все незаконно! Я буду жаловаться!» Мне опять стало смешно, и я непроизвольно помотал головой. Белокопытов удивленно покосился на меня, но ничего не спросил. Вероятно решил, что это у меня что-то вроде реакции на нервное возбуждение.

Но я был спокоен как никогда. Что я, никогда не слышал, как меня объявляют на весь зал? Даже на всю страну!

Фамилий только не назвали. Сергей и Анатолий. И все. Вообще-то я бы на месте Белокопытова и Силкина выгнал бы всех зрителей. Зачем им смотреть на то, что сейчас произойдет? А если убийство? Тогда зрители автоматически становятся соучастниками убийства и могут быть привлечены к ответственности за недоносительство. И вообще – бои без правил запрещены, а если еще вспомнить, что свободное хождение долларов под статьей – происходящее становится совсем уж криминальным делом.

Хмм… а с другой стороны – что сейчас видят зрители? Спарринг! И не более того! Деньги? Какие деньги? Какие доллары?! Не знаем никаких долларов! В комнате отдыха были только пять человек – я с Белокопытовым да Силкин с доверенными лицами. А! «Сергея» забыл – значит, шестеро. Не важно. В общем – о сделке не знает почти никто. И если в спарринге кого-то случайно убьют – это лишь несчастный случай на тренировке. Двое парней решили выяснить, кто из них сильнее, подрались – и… все! При достаточной лояльности правоохранительных органов не произойдет ничего экстраординарного. На то и расчет, точно.

– Бойцы, готовы? Сошлись!

Выкрикивал человек, которого я не знал. Кто-то из людей Силкина. Но какая разница, кто скомандовал? Главное, Белокопытов кивнул, и я пошел вперед.

На мне «боксерки», отличающиеся от мягких «борцовок» только твердой подошвой, обычные свободные штаны, в которых я тренировался, обычная длинная безрукавка, не связывающая движений. Вероятно, что на фоне противника, одетого в черное кимоно с вышитыми на нем серебряными иероглифами, я выглядел деревенским пастухом, непонятно как попавшим в большой город. Дай мне в руки метлу или грабли – обычный колхозник, ничем не отличающийся от сотен тысяч своих «коллег» по всей территории огромной страны. Хорошая маскировка. Правильная. Вот только на противника, увы, она не действовала никак. Он был насторожен, как бывает насторожен тореадор, перед тем как воткнуть свой смертоносный клинок в затылок быка.

Мы сошлись на два шага, и мой противник остановился, вытянул руки по швам, легонько поклонившись. Я сделал то же самое, и тогда он вдруг тихо шепнул:

– Прости, брат. Ты или я!

Вначале я не понял, а потом будто прошибло током: он знает о Бесах, знает, что я «одержим»! И готов меня убить. Хочет меня убить! Хотя и сожалеет, что вынужден убивать одного из «своих».

А потом мелькнула мысль – а вообще, сколько Альф в этом мире? Сколько Бесов достигает уровня Альфы и все ли его могут достичь?

Ну а потом стало не до мыслей о мировом господстве Альф и вообще ни до каких мыслей. Нападение противника было таким быстрым, таким молниеносным, что если бы я был в прежнем своем состоянии, «до-Альфовом», тут бы все и закончилось. Нога Сергея метнулась вперед, как змея, хлестнула меня в висок с такой скоростью, что я едва успел нырнуть под нее… чтобы тут же едва не быть убитым страшным обратным круговым движением другой ноги.

А потом началось форменное безумие. Руки и ноги Сергея мелькали с такой быстротой, что этого темпа не выдержал бы никто в мире, кроме Альф, разумеется. Но даже для Альфы он был невероятно быстр. Патологически быстр!

И тут мне вспомнилось – зрачки! У него огромные, темные зрачки, широченные, ненормальные! Он что-то принял перед боем, какое-то лекарственное средство типа обезболивающего!

А еще вспомнил, как Белокопытов рассказывал о том, что в аптечке диверсантов всегда есть специальные средства – снимающие усталость, ускоряющие реакцию, добавляющие сил. Похоже, что этот парень полон «дурью» по самые уши!

И я убедился в этом совсем скоро. Увязнув в вихре ударов, я не впал в панику, не распереживался – во-первых, на ринге я всегда спокоен, гораздо спокойнее, чем в обычной жизни, а во-вторых… я наслаждался. Наслаждался тем, что, хотя против меня стоит Альфа, до маковки налитый наркотической дрянью, я довольно-таки легко отражаю его удары, угадываю движения в самом их начале. Совершенно автоматически применяя те приемы и связки, что ежедневно, несколько месяцев подряд вдалбливал в меня Белокопытов.

Мне не нужно думать, соображать – как принять удар, как отвести его в сторону, как пропустить над собой или легким касанием лишить ударной мощи.

А еще – поймал себя на том, что я не наношу ударов, хотя могу, легко могу достать до тела соперника! Почему я не бью? Что останавливает мою руку? Может, это самое «Прости, брат!»?! В мозгу закрепилось что-то вроде «посыла» – что он мой брат, а брата нельзя убивать?! Может, это тоже своеобразное оружие?! Метод борьбы?

Как бы то ни было, но я лишь перемещался под градом ударов, двигаясь как танцор, и со стороны казалось, что мне пришел конец. Представляю, какие чувства испытал Белокопытов – ведь он поставил на кон все, что у него было! Деньги, жилище – все!

Впрочем, может, и не все. Ведь я так до конца и не знаю, что у него было, что у него есть. Петр Андреевич всегда был скрытным человеком, доверявшим только самому себе. Да оно и понятно. Тот, кто сотни лет занят только одним – войной, тайными убийствами, борьбой с Бесами, волей-неволей перестанет доверять людям. Особенно тем, кто заражен этим самым Бесом. Насколько я знаю (он потом мне рассказал), были в его жизни такие обстоятельства, что лучше о них и не вспоминать. Сразу теряешь веру в человечество.

Опомнился я только после яростного рыка Белокопытова:

– Бей, твою мать! Чего топчешься?!

И тогда я ударил. Мощно, на встречном движении, подловив противника на прямом ударе. Моя левая рука встретила удар правой открытой ладонью, отводя руку Сергея в сторону, правая же нанесла короткий, проникающий удар в правый бок, ближе к подмышечной впадине.

И… все. Совсем все!

Я отпрыгнул назад, опустил руки, глядя на то, как изо рта Сергея брызнул фонтан крови. Потом опустил взгляд, посмотрел на свою руку. Правый кулак был в крови, и рука забрызгана красным до самого локтя.

Я не почувствовал боли, не почувствовал, как моя рука, будто стальной клинок, проходит через тело противника, ломая кости, разрывая мышцы, легкие, сердце. Это было так, будто я ударил в мягкую подушку, или скорее в нечто сырое, аморфное – как повидло или густой мазут. Я должен был почувствовать что-то иное – боль от удара, к примеру. Попробуй-ка, ударь в дерево – взвоешь! Руку сломаешь! А человеческие кости по крепости ничуть не уступают дереву! Но ничего не было. Я проломил кости, как тонкий картон.