Леди Макбет Маркелова переулка - Вера Колочкова

Никита очнулся первым, приставил палец к губам, прошептал хрипло:

– Тс-с-с, мам, тихо… Маруся спит…

– Где Маруся спит? – спросила обалдело, переводя взгляд с Никитиного лица на Танино.

– Там, в гостиной, на диване…

– Ага. Так, так… Ой, дайте хоть дух перевести, сообразить, что происходит.

– Да все нормально, мам. Вот, сидим, кофе пьем.

– Ага. Вижу. А Маруся на диване спит, поняла. То есть на нашем диване. Так…

– Да, мам, на диване. Да ты не волнуйся, чего ты? Ну, спит…

– Это я ее сюда принесла, Екатерина Львовна, – подняла на нее виноватые глаза Таня. – Испугалась одну в доме оставлять. Она спала уже… Валера только под утро приехал…

– Валера?! Так он дома? О боже…

– Мам, да сядь, сядь, пожалуйста! Нам поговорить надо, – подвинул ей стул Никита.

– Нет, я-то сяду, конечно… – прошептала Катя, перебегая отчаянным взглядом с Никитиного лица на Танино, – я-то сяду… А вы! Вы-то, ребята, что о себе думаете? Или вообще ничего не думаете? А если он… Таня! А если твой Валера сейчас…

– Не надо, мам… – болезненно сморщился вдруг Никита, обнимая за плечи притихшую Таню. – Не надо… Мы и сами все прекрасно понимаем. Да, ситуация отвратительная, но что с ней сделаешь? Теперь уже ничего не сделаешь. Надо как-то разруливать, исходя из того, что мы теперь вместе.

– То есть?

– Да, мама. Мы с Таней больше не расстанемся. Все, хватит с нас, и без того кое-как выжили друг без друга. И зачем, спрашивается?.. Натворили делов… Теперь все кончилось. Вернее, только начинается.

Катя лишь вздохнула, разведя руки в стороны. Собралась что-то ответить, но осеклась, глядя в окно. Страх накатил такой, что стало нечем дышать.

В окно было видно, как вышел во двор Валера, огляделся задумчиво, задержавшись взглядом на окнах соседской половины дома. Потом так же задумчиво прикурил сигарету. Медленным театральным жестом отвел от себя мощную руку, стряхнул пепел в траву. Слишком медленным, слишком театральным жестом.

– Он что, курит? – сипло спросила Катя, не отрывая взгляда от окна.

Вопрос получился почти риторическим. По крайней мере, Таня ничего ей не ответила, лишь прикрыла глаза веками, будто пытаясь отгородиться от навязанной картинки.

Потом на крыльцо вышла Надя, и Таня вздохнула со стоном, дернулась у Никиты в руках:

– Я пойду, Никит, пусти… Мне надо идти….

Никита рук не разжал. И Таня больше не дернулась. Так и осталась сидеть, будто не в силах была отвести взгляда от окна. Казалось, их заморозило в объятии. Так сковало, что разнять невозможно.

Валера тем временем, глянув на тещу, деловито прошагал к сарайчику, вынес табурет с тазиком, установил нехитрую конструкцию на привычное место около забора. Так же деловито сходил в дом, принес ведро воды, опрокинул в таз. Грубо опрокинул – вода выплеснулась фонтаном, окатив брызгами и Валеру, и Надю. Чертыхнулся, и ведро взвилось из его руки, отлетело далеко в сторону, с грохотом шмякнулось о землю.

– А ведь он сейчас убьет тебя, Тань… – тихо констатировала Катя, прижав ладони ко рту. – И Никиту тоже убьет…

– Мам, прекрати, – спокойно проговорил Никита. – Никто никого не убьет. Я сейчас выйду и поговорю с ним по-мужски, объясню все.

– Нет… – тихо, но решительно выдохнула Таня, вцепившись Никите в плечо, – сиди, Никита, ты никуда не пойдешь. Екатерина Львовна права – он убьет тебя. Да, он может убить, я знаю… Нет, мне надо самой. Там же мама… Я пойду, Никит…

– Тогда мы вместе пойдем, – решительно поднялся с места Никита, увлекая к двери Таню. – Пусть будет, что будет! Идем!

Катя первая юркнула со своего стула к двери, встала, раскинув руки, проговорила, почти рыдая:

– Не пущу, сынок! Он же и впрямь тебя убьет, ты что, не слышал? Таня, скажи ему!

– Да, Никит, я знаю Валеру, он тебя убьет… Не ходи… Я сама…

– Пусти, мам…

– Не ходи, сынок!

Наверное, если со стороны посмотреть, довольно нелепая вышла у них сутолока у двери – кудахтанье, вскрики, хватание друг друга за руки. Пока все не обернулись на детский испуганный голосок:

– Мама, я боюсь…

У Кати от этого голоска подкосились ноги. Внучка Маруся стояла в коридорчике, терла кулачками припухшие спросонья глаза. Потом всхлипнула тихо, с писком, собираясь расплакаться.

– Марусь, не бойся, ты чего… – кинулась к ней с объятием Таня. – Все хорошо, Марусь…

– Мам, я же дома заснула, в своей кроватке!

– Да, ты спала… Потом я тебя сюда принесла…

– А зачем?

– Ну… Не могла по-другому. Прости меня, Марусечка.

– А кто это, мам? – осторожно разглядывая растерявшихся Катю с Никитой, тихо спросила девочка. – Эту тетю я знаю, она наша соседка…

– Это не соседка, Марусь. Это твоя бабушка.

– Кто? Бабушка? Прямо самая настоящая?

– Да. Самая настоящая.

– Такая же, как бабушка Надя? Значит, она тоже любит забор мыть?

– Ну… Нет, она не любит забор мыть. Она… Она…

– Да я и забор тоже могу помыть, Марусечка! – с радостной готовностью шагнула к девочке Катя, опустилась перед ней на корточки, ласково огладила по худеньким плечам. – Да, я такая же, как бабушка Надя! А ты моя внучка! И я очень рада… И очень тебя люблю…

Это «люблю» вышло досадно невразумительным, хлюпающим слезами. Быстро проглотила комок в горле, хотела повторить уже веселее, да не успела. К Марусе шагнул Никита, легко подхватил ее на руки, улыбнулся.

– Это твой папа, Марусь… – тихим эхом откликнулась Таня, придерживая девочку со спины, будто она могла упасть. – Помнишь, я тебе про него говорила?

– Конечно, помню. Ты говорила, что у меня есть еще один папа… Я потом спросила у папы Валеры, и он осердился, и кричал на тебя, помнишь? А ночью ты сильно плакала, я слышала… А что нам теперь делать, мам, сразу с двумя папами? Так ведь не бывает, правда?

– Да уж… – вздохнула Таня, мельком глянув в окно, и тут же лицо ее побледнело, вытянулось испугом. И шепот получился тоже испуганным: —Он сюда идет, Екатерина Львовна… Валера сюда идет…

Катя быстро обернулась к окну – Валера и впрямь широко шагал по двору, направляясь к их крыльцу.

– Так! Идите все в гостиную и сидите там тихо! Я сама с ним поговорю! – скомандовала она решительно и подтолкнула Никиту в спину.

– Мам, я сам… – попробовал тот возразить, но Катя уже шагнула к двери, выскочила на крыльцо и быстро захлопнула ее за собой. Услышала, как щелкнул автоматикой рычажок замка, и это обстоятельство придало уверенности. Катя зачем-то опустила ладонь в карман пиджака, нащупала ключ, сжала его в кулаке…