Леди Макбет Маркелова переулка - Вера Колочкова

Что ж, действительно сумасшедший дом, ни убавить, ни прибавить. Нет, не надо больше глядеть в окно. Сколько можно? Надо успокоиться, жизнь идет своим чередом, и все счастливы. Никита счастлив, Танюша счастлива… Муж Валера ее любит, ребеночка народившегося тоже любит. Валера даже безумную тещу любит. Вон как нежно табуреточку для нее тащит, как тазик с водой ставит и тряпочки приготавливает. Еще надо поискать такого мужа Валеру…

Ничего, Танюша, это жизнь, такая, какая есть. Что из нее получилось, то получилось, и это надо принять. Замечательные слова, золотые, хоть и сакраментальные. С одной стороны, в словах золото, с другой – оплеуха. Нет, а как без оплеухи, кому нынче легко? Некоторым, которые в окно за тобой наблюдают, недавно тоже в лицо пощечиной прилетело – любить, мол, не умеешь… Еще и чудовищем обозвали… Очень, между прочим, больно было.

Ничего, девочка. Справишься. И я справлюсь. Да, твой отец был прав, и кровь таки не вода, но я справлюсь. Я просто не буду больше смотреть в окно…

Да, Леня был прав, царствие ему небесное. Четыре года с его смерти прошло, и четыре года с того памятного разговора прошло. А будто вчера было. Кажется, даже голос Ленин журчит в голове теми же скорбными нотками, немного удивленными – «…как жить-то будешь, Кать?.. Глядеть будешь изо дня в день на ребеночка… Со стороны будешь глядеть… Жалко мне тебя, Кать…»

Да. Ей и саму себя теперь жалко. Можно, конечно, на внучку Марусю из окна глядеть, никто ей этого запретить не может. Но… Это ж настоящее издевательство над собой получается. И даже в болезненную привычку перешло – из окна на ребенка смотреть. Можно, конечно, к ней подойти с какой-нибудь конфеткой-пряником, посюсюкать по-соседски… Но ведь это и будет – по-соседски. Подойдешь, как к чужому ребенку. Нет, лучше не надо… Лучше вообще никак. Да и Татьяна этого не приветствует. Однажды она вот так подошла – Маруся еще крошкой была, в коляске лежала. А Татьяна сзади ей в спину как выстрелила:

– Не надо, Екатерина Львовна… Не подходите к Марусе, пожалуйста. Никогда.

– Почему? – обернулась она, виновато втянув голову в плечи.

– Потому что мне больно, Екатерина Львовна. Вы сами разве не понимаете? Я вас прошу. Не подходите. Пожалуйста.

Ее тогда особенно поразило это «Екатерина Львовна». Никогда она для Танюши Екатериной Львовной не была, всегда тетей Катей. А тут… Столько отчуждения в голосе. Прямо мороз по коже продрал.

С тех пор она стала опять шмыгать от крыльца к калитке, не поднимая глаз и здороваясь торопливо. И Грише наказала особо по двору не разгуливать. Была, конечно, мыслишка еще и забором разгородиться… Поставить его вдоль двора, отдельную калитку на улицу соорудить и не наблюдать грустных картин…

Да, хорошая мысль была. Но потом она ее отбросила. Потому что из-за забора и внучку Марусю не увидишь. Нет, лучше уж так…

Да, годы идут, все меняется. Недавно Маркелов умер. На поминках собрался старый костяк больницы, решили в администрацию города петицию написать – пусть, мол, Маркелову переулку официальный статус присвоят. Потому как все его называют Маркеловым, а на самом деле он переулок Лесной. Говорят, в администрации «добро» дали. Недавно Ольга пошутила – теперь, мол, и ты, Катя, вполне можешь числиться законной леди Макбет Маркелова переулка…

Хм. Смешно. Какая из нее леди Макбет – теперь-то? Нет, Ольга, теперь другие леди свои правила устанавливают, те, которые деловые, которые на дорогих иномарках ездят. И в Маркеловом переулке почти во всех домах жильцы поменялись, и большинство из них не имеет к больнице ни малейшего отношения. Владелец большого супермаркета, например, или сын милицейского начальника с семьей… Дома вверх полезли надстройками, заборы бетонные выросли, асфальт новый проложили, и даже тополя все до одного вырубили, будто они им мешали. Не узнать Маркелова переулка, одно название и осталось, словно в насмешку. Хоть оно теперь и официальное, а толк от него какой? И главврач в больнице нынче молодой да резвый. Не главврач, а бизнесмен. Когда оперативку проводит, так и кажется, будто в каждом глазу зеленая долларовая бумажка светится.

И Гриша как-то незаметно вырос. Был нескладный худой подросток, молчаливый и замкнутый, а в последнее лето вытянулся, окреп, возмужал… Уже не подросток, уже почти мужичок. Ничего, симпатичный получился. А характер такой и остался, молчаливый и замкнутый, слова лишнего из него не вытянешь. Все время приходится эту крепость штурмом брать, как сейчас, например:

– Гриш, а когда вас поведут на медкомиссию в военкомат? Вы ведь из школы пойдете, организованно, насколько я знаю?

– Ну да… А зачем тебе знать, мам? Когда пойдем, тогда и пойдем…

– Гриш! Ты что, совсем глупый? Я же должна подготовиться. Чтобы твоя медицинская карточка уже там была, в лучшем виде…

– Какая карточка? Зачем? Я ж вроде никогда и ничем не болел.

– Ага! В роде, числе и падеже! А я зачем к тебе пристаю с такими вопросами, как ты думаешь? Не болел он! Запомни, мой мальчик, ты болел, ты очень даже сильно болел… Уж твоя мама заранее позаботилась и постаралась, чтобы карточка у тебя была, как произведение искусства, как образцовая причина полной негодности к армейской службе.

– Да зачем?.. Не надо, мам… Я хочу как все…

– Гриш, ты чего, в армию хочешь? В дедовщину? Мечтаешь зубной щеткой унитазы чистить?

– Я хочу как все, мам.

– Да что ты заладил – как все, как все! Я твоя мать, я обязана тебя защищать, я хочу, чтобы ты был живой и здоровый! И чтобы ты моей опорой был, чтобы рядом всегда со мной был… Я же объясняла тебе – ты будешь всегда со мной рядом, ты не можешь по-другому… Именно ты… Понимаешь это или нет?!

– Да. Я понимаю, мам.

– Тогда не зли меня лучше. Вот, опять из себя вывел…

– Извини.

– Да что извини! Вот, полистай лучше, – плюхнула она на стол перед Гришей внушительных размеров медицинскую карту. – Листай, листай. И учи названия своих болезней. А главное, все симптомы учи, я там специально их четким почерком прописывала. Вот здесь, видишь? – ткнула она пальцем в нужное место. – Чтобы на медкомиссии, когда спросят, от зубов отскакивало! Ты меня понял, Гриша?

– Да, понял… А это что, мам? Вот это что за вклейки?

– Это не вклейки, это анализы.

– Чьи?

– Да какая тебе разница, чьи…

– Это чужие анализы, да?

– Еще раз тебе говорю – не вникай в технологию. Лучше симптомы запоминай. И не смотри на меня так, я знаю, что делаю! Нет чтобы матери спасибо сказать… Я ж долгие годы эту карточку для тебя компилировала…

– То есть я должен ее с собой на комиссию брать?

– Конечно… А как ты думал? Ты же, Гриш, на год позже в школу пошел, и тебе в последнюю школьную весну как раз восемнадцать исполнится! И ты можешь сразу после экзаменов в армию загреметь, на весенний призыв успеваешь. Так что, если сам вовремя не подсуетишься…