Исход - Леон Юрис

Он присел на край койки и принялся кусать губы. Карен села рядом. Никогда еще он не сидел так близко к девушке. Она дотронулась пальцем до голубой наколки на его руке.

— Освенцим?

— На кой черт я тебе сдался?

— Может, ты мне нравишься.

— Нравлюсь?

— Ага. Когда не рычишь. И голос у тебя приятный, если не орешь.

У него задрожали губы.

— А я… а ты мне действительно нравишься. Ты не такая, как остальные. Кажется, понимаешь меня… У меня был брат Мундек, он тоже всегда понимал.

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать. — Дов вскочил на ноги и резко повернулся к ней. — Боже, как я ненавижу этих англичан! Они ничуть не лучше немцев!

— Дов!

Он замолчал и тут же на глазах Карен вернул своему лицу прежнее, ставшее уже привычным мрачное выражение. Но начало было положено: Дов хоть немного сбросил маску.

Дов стал искать общества Карен, и девушка доверяла ему все больше. Карен рассказала ему самое сокровенное: она хочет попасть в Палестину, чтобы найти отца. Дов радовался, что Карен выбрала именно его, но и девушке эти беседы тоже были приятны. С тех пор как она оставила Хансенов, у нее не было возможности подружиться с кем-нибудь.

И вот однажды произошло важное событие: Дов Ландау улыбнулся.

Карен рассказывала о Хансенах, о датчанах, о детях, которых она так любила, о своей надежде найти отца, и ему тоже захотелось рассказать о чем-нибудь приятном. Но как Дов ни силился, ничего такого припомнить не мог. Родители, сестры, родной дом — это было так давно, что он все позабыл.

Карен избегала тем, которых избегал он сам, и никогда не расспрашивала Дова об Освенциме или гетто.

Спустя несколько недель она явилась к нему с просьбой.

— Дов, есть дело, сделай его для меня…

Он сразу сжался, прищурился.

— Людям из Моссада известно, что ты умеешь подделывать бумаги.

— Ну так что же?

— Здесь какой-то новый человек из Палестины… Хочет побеседовать с тобой. Его зовут Ари Бен Канаан. Ему нужны паспорта и всякие бумаги. Помоги ему.

— Ах, вот оно что! Ты подлизывалась ко мне, чтобы завербовать?!

— Ты сам не веришь тому, что несешь.

— Если я им так уж нужен, — пробормотал Дов, — то почему они не пришли и не попросили сами?

— Как же они могут попросить тебя, если ты ни с кем не разговариваешь?

— А с какой стати мне работать на них?

— С той стати, что они работают на тебя.

— Как бы не так! Они работают только на самих себя!

— Ладно, будь по-твоему. Но ведь они не хуже немцев, а если ты мог подделывать доллары для немцев, то ничего с тобой не случится, если будешь делать паспорта для Моссада.

— За словом в карман ты не лезешь.

— Дов, я тебя никогда ни о чем не просила. А теперь прошу. Что им сказать?

— Скажи, что я, может быть, соглашусь, но нужно сначала кое о чем договориться.

— Вот и договорись. Ари Бен Канаан ждет.

— Хорошо, пускай приходит.

Ари Бен Канаан понравился Дову, хотя он ни за что бы в этом не признался. Он говорил только по делу и без обиняков объявил Дову, что если тот не согласится работать, то его отправят с Кипра последним. Дову нравилась в нем хватка — ею Ари напомнил Мундека. Он согласился работать, но все, кроме Карен, продолжали считать его неисправимым. Он по-прежнему говорил только зло и сердито. Иногда на него находило бешенство, и Карен звали, чтобы его успокоить.

До начала последнего этапа операции «Гедеон» остались сутки. Ари Бен Канаан созвал своих командиров на совещание в дом Мандрии.

Давид Бен Ами вручил Ари наряды, изготовленные Довом, Ари посмотрел бумаги и признал, что этот парень — настоящий артист. Никто не догадается, что это подделка. Давид доложил, что закончены все приготовления — от принятия мер безопасности до доставки кошерной пищи для верующих.

Иоав Яркони сообщил, что грузовики тоже готовы и потребуется не больше двадцати минут, чтобы они добрались от 23-й роты до Караолоса.

Зеев Гильбоа доложил, что погрузка детей в Караолосе займет считанные минуты. О цели поездки он скажет им прямо перед отправкой.

Американец Хэнк Шлосберг, капитан «Исхода», собирался поднять якорь в Ларнаке на рассвете, чтобы прибыть в Кирению за час, а то и два до прибытия автоколонны.

Мандрия сказал, что расставил наблюдателей вдоль пути следования. Они немедленно предупредят водителей, если произойдет непредвиденное. Другие наблюдатели установят контроль за запасными маршрутами. Мандрия будет ждать у себя дома, в Фамагусте. Как только колонна проедет мимо его дома, он тут же позвонит в Кирению Марку Паркеру.

Ари встал и окинул взглядом помощников. Все нервничали. Даже обычно безмятежный Яркони уставился в землю. Ари не стал ни поздравлять их, ни желать успеха. С поздравлениями еще успеется. Что же касается успехов, то пусть они об этом побеспокоятся сами.

— Сначала я хотел устроить побег через три дня, когда англичане сами начнут перебрасывать детей в новые лагеря. Но стало известно, что майор Алистер что-то заподозрил. Есть основания считать, что он потребовал из Лондона указаний, минуя своего непосредственного начальника, генерала Сазерленда. Поэтому приходится действовать немедленно. Грузовики прибудут в Караолос в девять утра. Надеюсь, к десяти дети будут в машинах. С момента, когда мы свернем с ларнакского шоссе, начнутся два решающих часа. Нет оснований бояться, что колонну остановят. Наши машины известны по всему Кипру. Однако мы не должны терять бдительности. Вопросы есть?

— Лехаим! — воскликнул Давид Бен Ами, подняв рюмку.

Восторженная натура не позволила ему покончить с таким делом буднично.

— Лехаим! — ответили остальные.

— Мне частенько приходится слышать это «лехаим», — сказал Мандрия. — Что оно означает?

— Это означает «За жизнь!», — ответил Давид. — В устах евреев это не так уж мало.

— За жизнь, — повторил Мандрия. — Хорошо как!

Ари подошел к Мандрии и обнял его.

— Вы стали нам настоящим другом, — сказал он.

На глазах Мандрии появились слезы. Он знал, что так пальмахники обнимаются только со своими.

Полчаса спустя капитан Халев Мур, он же Ари, встретил Марка Паркера на террасе отеля «Король Георг». Марк отчаянно нервничал.

Ари сел, от сигареты отказался и заказал себе виски.

— Ну как? — нетерпеливо спросил Марк.

— Мы будем в Караолосе завтра в девять утра.

— Я думал, вы подождете, пока англичане сами начнут перебрасывать детей.