13-й Император. «Попаданец» против Чертовой Дюжины - Никита Сомов

По просторному заводскому помещению шли Путилов с Обуховым, отвечающие на вопросы гостя. За ними на почтительном расстоянии шли с десяток человек, то и дело зажимающие нос, морщившиеся и чихающие от пыли.

Беседующий с заводским начальством господин не отличался крепким сложением, однако был высок и строен. Не производя, правда, при этом впечатления пышущего здорового человека. Хотя бледное лицо, уставшие глаза и высокий лоб придавали ему некую утонченную аристократичность. Только стрижка и чисто выбритое лицо выбивались из образа — короткие прически в моду еще не вошли. В отличие от топтавшихся позади мелких чинов, шедший первым адъютант грязи и пыли как будто не замечал. Он увлеченно разговаривал с Обуховым… и доувлекался.

— Вот…!!! — споткнувшись о положенный на полу кирпич, сочно выругался до этого внимательно слушавший Обухова адъютантик. — Долбаные кирпичи! — закончил он и тут же извинился. — Прошу вас простить мне мою невоспитанность.

— Да что вы, — взмахнул рукой Путилов, — пустяки. Никто не сомневается в вашем великолепном воспитании.

— Как говаривал мне мой дядюшка, воспитанный человек тот, кто, споткнувшись о кошку, назовет оную кошкой, — с усмешкой ответил адъютантик.

— Что кирпичи делают посреди прохода? — обратился Обухов к подскочившему инженеру.

— Разметка для креплений!

— Временно уберите. Мешают ходить, — распорядился Павел Матвеевич.

— Если нужны — пусть остаются, — тут же возразил адъютантик. И надо же, Обухов тут же его послушался. — Всем смотреть под ноги, — перекрикивая шум завода, приказал он своим сопровождающим, и высокое начальство пошло дальше.

— Кузьма, слыхал, что бають? Говорят, сам царь был!

— Лапшу с ушей сними. Разве ж цари так ругаются? Моряк!

— И то верно, — разочарованно вздохнул Макар. — А так царя увидеть хотелось…

Подходившее к концу рабочее время принесло не ждущим ничего хорошего от начальственного визита рабочим целый букет приятных сюрпризов. Все началось с прозвучавшего почти на два часа раньше гудка и закончилось пламенной речью Обухова. Объявившего о сокращении рабочего дня на злополучные два часа и вместе с тем о вполне солидной прибавке к жалованью. Также Павел Матвеевич упомянул о начинающемся наборе рабочих на вторую смену.

— Сам государь отметил важность нашего завода, почтив нас своим присутствием, — торжественно объявил он собравшимся рабочим.

— Ну! Что я тебе говорил? — ткнув локтем в бок, победно сказал Кузьме Макар.

— Да. Макар Макарыч, наши вам извинения, — шутливо поклонился другу Кузьма.

Вскоре, получив долгожданное жалованье, рабочие разбрелись кто куда. Кузьма, шутками отделавшись от зазывающих в кабак друзей, как всегда, отправился домой.

— Встречай мужа с подарками, Светка! — шумно ввалившись в комнату, заорал Тимохов. — Принимай, — накидывая расписанный причудливыми узорами платок на плечи любимой жене, довольно сказал Кузьма. — Ну повертись, повертись! Дай полюбоваться! — хохоча, скомандовал он жене.

— Колька, подь сюды. Молодец, мужиком растешь! Держи две копейки. Дарю. Вот всем по леденцу, — доставая из кармана четыре петушка на деревянных палочках, протянул он радостно взвизгнувшей детворе. — Что смотришь, Светка? Праздник у нас! Прибавку дали, — сказал Тимохов и высыпал медную мелочь на стол. — Сказали, теперь всегда рупь семьдесят пять давать будут. Накрывай на стол по-праздничному, потом рукав пришьешь, — отбирая у жены порванную на работе одежду, весело говорил Кузя. — Ну что стоишь, Колька? Как грамоте учишься? Не зря деньги на бумагу с чернилами переводим? Что отец Прокопий? Рассказывай, что нового узнал. Что молчишь? Леденец отобрать?

— Не, бать, не надо, — шустро достал сосульку изо рта малец. — Сначала молитву учили. После всем классом Библию читали. Отец Прокопий на меня поругался. Буквы-то я узнаю, а вот как называются, не всегда припоминаю. Зато в счете меня батюшка похвалил и остальным в пример привел. А Матвеевы на то озлились и меня после школы взгрели. Ну я им тоже дал! А если б они меня догнали, я б им еще дал, — с детской непосредственностью, удобно устроившись у отца на коленях, рассказывал про свои приключения в церковно-приходской школе старшой.

* * *

Возвращающийся из клуба Петр Данилович Красновский был мрачнее тучи. Слыханное ли дело! Молодой государь вознамерился превзойти своего славного предка, Петра Великого, по части государственных преобразований! Сведения о затеянных им многочисленных прожектах и реформах, постоянно обрастающие новыми подробностями после каждой встречи закрытого клуба, были просто ошеломительными. Они по-настоящему пугали Петра Даниловича. Особенно страшно эти разговоры смотрелись на фоне уже начавшейся земельной реформы, затронувшей пока только удельных крестьян.

Для Красновского, недавно пущенного в высший свет столичного общества, все было ясно как божий день. Ежедневно беседуя с достойнейшими людьми из различных министерств, он без труда разбирался в текущей ситуации. Петербуржский свет ожидал новых свобод и либерализации общества (в первую очередь, конечно, дворянского), отмены старых притеснений. А вместо этого свет, столь радостно приветствовавший взошедшего на престол совсем еще юного императора, получил никому не нужные реформы и новые, еще большие притеснения. А молодой государь всерьез увлекся преобразованиями и реформами. Теми самыми реформами, которые, как известно, ведут только к переменам и неизбежному бардаку. По крайней мере, Дмитрий Николаевич утверждал именно так, а причин не доверять столь уважаемому человеку у Красновского не было.

Последнее клубное собрание, однако, вместе с плохими вестями, принесло и радостные для любого здравомыслящего человека новости. Все эти соображения и проекты пока только витают в воздухе, не находя своего воплощения даже на бумаге, в отличие от совершенно неприемлемого решения земельного вопроса. Наши многочисленные сторонники в государственном аппарате понимают всю пагубность затеянной государем спешки и, как могут, оберегают Россию от этого самодурства.

«Ну, скажите на милость, к чему такая спешка? — горячо восклицая, рубил воздух ребром ладони Блудов на одном из собраний клуба. — Однако же нет, несмотря на значительные недоработки и, как следствие, связанное с этим, вполне разумное и даже вызывающее мое искреннее профессиональное уважение сопротивление аппарата. — Блудов поклонился в сторону неизвестного Петру Даниловичу чиновника. — Несмотря на все это, работа идет самым полным ходом. Упорству и энергии государя можно было бы позавидовать, будь она направлена в верное русло. Но нет, все его устремления сконцентрировались на достижении каких-то одному ему видимых ценностей! Да без десятка-другого обсуждений на разных уровнях и в различных инстанциях такие проекты просто опасны! — воскликнул Блудов. На последней фразе его голос дрогнул и сорвался на фальцет, однако никто не улыбнулся. Серьезность момента просто не располагала к веселью. Убедившись, что все его внимательно слушают, Дмитрий Николаевич продолжил: — Конечно, наше обсуждение несколько затянется. Возможно, даже на несколько лет. Но зато подготовленный в нескольких томах проект будет учитывать всевозможные случайности, ЗАРАНЕЕ нами рассмотренные!»