Возвращение - Дзиро Осараги

Саэко, которая просит о жалости. Идите и встречайтесь со своим отцом, Томоко. Он джентльмен и хороший человек. Но я его боюсь. Настолько боюсь, что мне потребовалось собрать всё своё мужество, чтобы приехать с вами сюда.

Томоко молча слушала, а затем сказала простым и невинным тоном, который даже удивил её саму.

— Саэко, не говорите так. Пойдёмте вместе со мной. Всё будет хорошо.

— Я не могу это сделать. Вы не должны даже упоминать обо мне, когда вы встретитесь с отцом. По крайней мере, не сейчас. Ни слова обо мне, я запрещаю.

— Но это странно, что вы прячетесь подобным образом.

— Я встречусь с ним когда-нибудь, где-нибудь, я в этом уверена. Но после того как я соберусь с мужеством.

Саэко сделала попытку улыбнуться.

— Я трусиха. Когда заходит речь о вашем отце, меня охватывает странное оцепенение. Я страшно боюсь. Вы, должно быть, думаете, что я совершила что-то ужасное.

Что же она могла сделать, что вызывает у неё такую тревогу? Томоко пока не знала, но ей это казалось всё больше подозрительным. Беспорядочный рассказ и эмоциональный тон, которым она говорила, не были похожи на обычную Саэко. Она не могла полностью верить тому, что говорила Саэко, именно из-за эмоциональности, с которой всё это было сказано. В её истории где-то пахло ложью, и проявляемая Саэко необычная интимность, казалось, имела целью скрыть её. Всё это было так не похоже на Саэко, и Томоко почувствовала себя неловко. Невольно она спросила:

— Так что я должна делать?

Саэко поразила Томоко, когда она, повернувшись к ней лицом, со страстью повторила тот же вопрос:

— Так что я должна делать? — Затем быстро сказала: — Прости меня, Томоко.

Внезапно она прильнула к ней всем своим телом, и Томоко почувствовала, что её настроение резко изменилось. Она стала весёлой и даже игривой.

— Извините меня. Я столько доставила вам беспокойства, и всё из-за ничего. То, что я говорила, не имеет значения. Только ради вас я приехала в Киото, но вы не должны упоминать обо мне своему отцу. Я настаиваю на этом.

Томоко промолчала.

— Обещай мне, Томоко.

— Хорошо. Я обещаю.

— Прости меня, я наговорила много странного. Но давай будем друзьями. Томоко. Обними меня со всей силой. Обними меня так крепко, чтобы у меня кости затрещали. Пожалуйста, Томоко.

Томоко невольно сказала:

— Вы меня пугаете, Саэко.

Саэко мягко отпустила её.

— Извини, Томоко. Я не подумала. Вы ещё не знаете, что такое одиночество. И мне, почти превратившуюся в мужчину, абсурдно так поступать.

На следующий день, когда Томоко встала, Саэко выглядела, как обычно, спокойной и весёлой в ярких лучах утреннего солнца.

Автомобиль въехал на улицу Мокуямати, вдоль которой протекала река Такасэгава, замедлил свой ход около аллеи платановых деревьев и вскоре остановился. Прочитав название гостиницы своего отца на фонаре, который свисал с карниза ворот перед входом, Томоко внезапно ощутила приступ колебания.

— Это здесь? — бодро спросила Саэко. Хотя она и сознавала опасность случайной встречи сейчас, когда они благополучно прибыли на место, её чувство облегчения сопровождалось чем-то похожим на разочарование.

— Ну, теперь идите, — сказала она Томоко. — Но попытаемся уехать ночным поездом, если вы сможете.

Машина отъехала, и Томоко, глядя ей вслед, увидела через заднее стекло, как Саэко повернулась к ней и помахала рукой.

Томоко ещё раз взглянула на ярко-красные буквы на фонаре и пошла по длинной узкой аллее, покрытой гранитными плитками. По обе стороны от неё стояли длинные жилые дома, открытые веранды которых были устланы циновками, и на некоторых из них женщины занимались шитьём. Через узкую дверь одной из квартир виднелись предметы внутренней обстановки. Далее вдоль аллеи находился каменный колодец, и около него стояла детская коляска. В самом конце аллеи Томоко наткнулась на железную решётку, за которой находился вход в гостиницу.

Подойдя к решётке, Томоко стала успокаиваться. Справа от входа была расположена кухня, в которой несколько служанок занимались приготовлением пищи, стоя на голом деревянном полу. Томоко подала голос, и навстречу вышла женщина средних лет, похожая на хозяйку гостиницы, и приветствовала её на мягком и певучем киотоском диалекте.

— Вам нужен господин Мория? Как жаль, но он ушёл некоторое время тому назад.

Затем несколько более громким, чем это нужно, голосом, видимо, для того, чтобы показать свою власть, она крикнула служанкам на кухне:

— Куда пошёл господин Мория?.. А, в Золотой храм? Всего некоторое время тому назад, не так ли?

Она с улыбкой повернулась к Томоко и сказала, внимательно глядя на неё:

— Он пошёл один, поэтому, я думаю, он поехал на трамвае. Если вы возьмёте такси, я уверена, что вы догоните его. Мне вызвать для вас такси?

Когда Томоко попросила её сделать это, она быстро поднялась и направилась к телефону.

Томоко была даже довольна, что её отец ушёл из гостиницы, ибо она испытывала всё большую неловкость, что ей придётся в первый раз встречаться с отцом в таком общественном месте, как гостиница, где она была бы вынуждена дать свою визитную карточку кому-либо из служащих для передачи отцу. С другой стороны, если она последует за ним в Золотой храм, и там будет много туристов? Она сомневалась, что будет в состоянии определить, кто из них её отец, ибо она видела только его фотографию, когда он был молодым.

Томоко ещё полностью не сознавала смелость своего поведения. Она приехала в Киото с единственным желанием помочь своей матери и была решительно настроена пойти ради неё на всё, и это являлось единственным источником её мужества.

По широкой асфальтированной дороге такси проехало мимо каменных ворот храма Китанотэндзи и красивой горы Мацуяма и выскочило в предместья города. Местность вокруг всё больше приобретала сельский вид, и вдали виднелись рисовые поля. Вскоре машина остановилась у входа в Золотой Храм.

Вероятно, из-за знойной полуденной жары никого не было видно, и торжественная тишина царила вокруг. Покрытая гравием дорожка, проложенная среди густой растительности и больших камфарных деревьев вела в глубь территории. Тени деревьев создавали приятную прохладу, откуда-то издалека слышалось пение цикад.

Перейдя через небольшой каменный мост, Томоко вошла в ворота храма. Перед собой она увидела невысокую сосну с перекрученными сучьями, а за ней большой белый дом, который, похоже, был резиденцией настоятеля храма. Кругом была тишина, и не было признаков человеческого присутствия. Мох покрывал землю вокруг и заползал на дорожку, по краям которой была протянута тонкая верёвка, чтобы посетители не топтали траву. По устланной камнями тропинке Томоко подошла к кассе, в которой со скучающим видом сидел пожилой мужчина. Получив с неё входную плату, он выдал билет и кивком головы показал, где вход.