Недоросль имперского значения - Дмитрий Луговой

Постукивают. Мыши. В дверь.

Мыши!

Стараясь не нашуметь, я в мгновение вскочил с пола и прижался ухом к шершавым доскам.

Тук, тук, тук… тук-тук-тук.

Может, какая-то штукенция на верёвке качается от ветра, да и постукивает? А с другой стороны, чего мне терять-то?

– Кто там? – спросил я, в последний момент сообразив сделать это негромко. Тишина, всё же это не кто-то, а что-то. Потом, после паузы:

– Стёп, это ты? – сказано еле слышно, ещё и доски между нами. Даже если и знакомый голос, всё равно не разобрать, чей. Да и откуда у меня здесь знакомые?

– Я.

– Подожди, я сейчас. Не шуми только.

Нет, блин, сейчас заору на весь корабль! Снаружи короткая возня. Я, на всякий случай, отодвинулся подальше, приготовился. Дверь распахнулась. Мои глаза, привыкшие к темноте каморки, да ещё в свете выбравшейся из туч Луны не могли ошибаться. Но я всё равно не верил.

С короткой стрижкой, в пацанской одежде, только фасон получше, а так – прямо как давным-давно, далеко-далеко, в разбойничьем хуторе. Машка! Машенька…

Все слова застряли где-то под лопатками. Я просто схватил девчонку в охапку, прижимая к себе. Да она же дрожит вся! Боится? Нет, одежда влажная, хоть и не мокрая. Замёрзла, моя маленькая. Я взял её ладошки-ледышки и стал растирать, согревая дыханием.

– Ты откуда здесь?..

– Сбежала. Ещё там, на берегу.

– Как?

– Они юродивые все. Думали, что придворную девицу украли. Стёпка, ради Бога, давай потом, а? Я всё расскажу после. Сейчас тикать надо. Ты плыть можешь?

– Я-то могу, но куда плыть? Темень же! А расстояние?

– Неважно! Там, недалеко, на корме бочки пустые. До утра продержимся, а там определимся.

Я задумался на миг, а потом сам себя одёрнул – ну что же я за трус, если меня моя девчонка бежать уговаривает, а я сомневаюсь ещё? Кивнул, потом понял, что в темноте не видно, сказал:

– Хорошо, Машуль. Пойдём.

Она перехватила мою ладонь, сжав крепко-крепко, сделала шаг из каморки.

Поздно! К нам явно кто-то приближался. Причём, этот кто-то шёл в темноте и, похоже, в одиночку. Хоть и с фонарём, но скрытым чем-то плотным так, что свет почти не проникал наружу. Мы его заметили только по производимому шуму. Эх, если бы я ориентировался на палубе, хотя б чуть! Решение пришло мгновенно:

– Маш, – прошептал я ей на ухо, на мгновение потеряв голову от пряного запаха её волос, – закрой меня снаружи.

– Слишком светло, заметит… держи лучше, – мне в руку ткнулась рукоять.

– Что, опять гвоздь?

– Нет, – даже в полутьме было видно, как дрогнули её губы, – нож, настоящий. В порту стянула.

– Спасибо! – я благодарно поцеловал Машу в щёку, почувствовав, как она вздрогнула от неожиданности, после чего мягко, но настойчиво подтолкнул в закуток между стеной и дверью. Тот самый, что недавно облюбовывал для себя. Осторожно прикрыл дверь. – Теперь моя очередь.

Спрятал руку с ножом за спину, успев оценить длину клинка – сантиметров двадцать. Лезвие жёсткое, не гнётся, и достаточно острое. Мы затихли, притаившись. Только пульс в висках стучит. Ровно три удара на каждый шаг приближающегося врага. Он всё ближе и ближе. Тяжёлую, хоть и аккуратную поступь уже различаешь не вслушиваясь. Вот остановился явно перед дверью. И тут до меня дошло. Вот я тупица! Он же может сейчас просто закрыть обратно засов, или, того хуже, поднять тревогу.

Нет, повезло. Дверь опять распахнулась, скрывая Машку. Иван. Смотрит недоумённо, освободив фонарь и приподняв его на уровень груди.

– Ну, чего уставился? – я решил наглеть. Уж с ним одним-то я справлюсь, тем более с таким неожиданным козырем в руке.

– Ты это… тебя не закрыли, оказывается, знаешь?

– Знаю.

– А я… я тебя выпускать шёл.

– Что, хоромы приготовили?

– Нет, – Иван воровато оглянулся. – Бежать надобно… нам.

– Бежать? – я от неожиданности сглотнул, растеряв все планы. – Я-то побегу. А ты-то? Ты ж с фашистами заодно.

– Убьют меня, – понурился он, пропустив мимо ушей явно незнакомое слово.

– Да что ты говоришь?! С чего бы это? Тебе, небось, и награду наобещали?

– Наобещали. Но, всё равно, не жилец я, – быстро заговорил он, стараясь придать голосу максимум убедительности. – Неладное заподозрил, когда барон на причал не отпустил, велел с ним плыть. Да не сразу. Не то только б меня и видели, соскочил бы на берег. А потом, когда он про тебя такое сказал… ну, что ты оттуда… это правда, кстати? – он замолчал, выжидательно уставившись мне в глаза, но, не дождавшись даже кивка, продолжил: – а, впрочем, неважно. Важно то, что такую тайну он не стал бы раскрывать, если б отпускать меня собирался. Так что мне теперь две дороги. Или в неметчину, где я никому не нужен буду, как только тебя доставят. Или на дно, тварей кормить. Барон, он страшный человек. Не гляди, что обходительный. Самолично порешит, только потешится. Ну, что же ты? Решайся. По рукам?

Иван перехватил фонарь в левую руку, и сделал шаг вперёд, протягивая мне правую. Удачный момент, и я им воспользовался. Шагнув навстречу, не забывая, что потолок низкий, я схватил его за шиворот и резко дёрнул к себе. А вот он этого не ожидал, и налетел бы на меня, но помешал дверной косяк, основательно приложив его по лбу. А вот нечего было меня запирать в такое негабаритное помещение. Пока он не опомнился, я успел втащить его вовнутрь, прислонить к стене, и прижать кончик лезвия к шее. Только бы не дёрнулся. Понимаю, что враг, но горло перерезать точно не смогу. Маша, умница, перехватила из его ослабевшей хватки фонарь, прикрыла дверь.

Через несколько мгновений его взгляд прояснился. Оценив прижатое к шее остриё, Иван взгрустнул. Потом перевёл взгляд на Машку. Три секунды на узнавание, потом с трудом сдерживаемый удивлённый возглас. Грусти добавилось изрядно.

– Вот теперь поговорим, предатель. Дважды предатель.

– Да не предавал я никого! – в его голосе сквозило отчаянье. – Это меня наниматели предать хотят, понимаешь ты это? А мне шкура дорога. Я тебя освободить ещё сразу задумал, как на корабле остался. Я ж с матросами договорился, чтоб тебя сюда заперли, а не в трюм, пока каюту готовят. Есть тут пара надёжных, я их в своё время барону и рекомендовал. Они же нам и шлюпку спустят. Всё, Степан, хоть казни меня, но больше мне предложить нечего.

– Ну что, Маш, рискнём довериться?

Маша подняла фонарь, вгляделась в лицо Ивана.

– Решай сам. Я не против.

Я в последний раз взвесил все «за» и «против». Рискованно. Но и другого выхода у меня не оставалось. Не убивать же этого Ивана-дурака, который даже на героя сказки не тянул? Если бы драка, тогда наверно смог бы, а сейчас… не. И не оставишь его. Он с досады может и ещё раз переметнуться. Да и Машку жалко. Одно дело – в шлюпке бежать, а другое – несколько часов за бочку цепляться по горло в воде. Хоть и лето, а вон она, до сих пор не согрелась.