Сотник. Кузнечик - Евгений Красницкий

– Ну, во-первых, метрику души снимали, – просветил Ромка. – Проф под гипнозом закачивал в тебя разные чувства и состояния, а потом снимали сигналы нервной системы. Вот это сводный график и есть. А откат после такого всегда поганый, нервную систему до упора грузили. Слабаки после такого дня три проблеваться не могут… – Рафик неожиданно смутился. – Ну, я только на второй день отошёл.

– Чего? – от удивления Димка даже сумел не поперхнуться очередной порцией лекарства. – А она что, есть, душа эта?

– А как же, – весело прокомментировал вошедший в комнату Максим Леонидович. – Мы вот даже её переселением пытаемся заниматься. На вполне научной основе.

– Получается?

– С тобой получится, – своего хорошего настроения профессор не скрывал. – Подходящего носителя мы тебе нашли почти сразу, как только обработали метрику. Захоронение не очень обычное, так что мы сразу подумали, что кто-то из наших. «Да благословит Господь Мастера, и да не забудут ученики его». А раз подходишь, и все признаки на это указывают, то, значит, твое успешное заселение ТАМ уже по факту состоялось. Теперь всё, что нам остаётся – это по тому же факту провести его здесь.

– Дядь Максим… – Дима неожиданно замялся. – Скажите… А если я в него вселюсь, ну, в того мальчишку, из прошлого… Он умрёт? Не сам, но душа умрёт? Или останется?

Рафик тихо ойкнул. Максим Леонидович внимательно посмотрел на племянника и принялся протирать свои очки.

– А если умрёт?

– Я не хочу, – после паузы прошептал племянник.

Профессор жёстко усмехнулся.

– Это часть наших исследований. Все наши удачи и неудачи связаны именно с ней, с метрикой души, – он развернулся к экрану и защелкал клавишами. – Вот посмотри. Это один из твоих предшественников. Это его метрика до вселения. Видишь, какой быстрый ритм? Видимо, накладывает свою печать бешеный темп нашей жизни. Да и досталось ему немало. Такие люди спокойными не бывают. А вот его метрика после вселения.

– Метрика? После вселения? – изумился Дмитрий.

– А чему ты удивляешься. Тело-то осталось тут. И мы внимательно за ним наблюдаем. Для всех прочих смертных наш эксперимент и заключается в том, что мы наблюдаем за состоянием впавших в кому людей и пытаемся их вытащить. А вытащить вполне возможно, в момент смерти носителя… – профессор быстро прогнал график на интересующий его участок. – Видишь? Это волна, характерная для носителя. А вот это – другая, очень похожая, но всё же другая, смотри, насколько она плавнее и мягче?

– Может, это когда поселенец спит? – предположил Димка.

– Нет. Живут они вместе, значит, и спят они вместе. Просто в большинстве случаев волна подселенца преобладает. Но это и понятно – он старше. Но иногда она уходит на второй план, и верх берет волна, характерная для носителя. Но чаще всего присутствуют обе. Вот это – спокойный участок. Видишь, так или иначе, но обе волны прослеживаются чётко, одна основная, а вторая её модулирует. А вот это – зона сильного возбуждения, мышечная активность тела тоже возросла в несколько раз, волны тоже постоянно меняются. Борются они там с чем-то. И, самое главное, принимают решение. Это как раз то самое, ради чего душа и существует. Принять решение. Вот в это время и проявляется этот всплеск, и он не совпадает с чистым всплеском вселенца.

Максим Леонидович развернулся к племяннику.

– А значит, душа носителя жива, раз они принимают совместные решения, – профессор снова хмыкнул. И это значит, что тебе с ней жить. Учить и учиться. И воспитывать, поскольку ты в этой паре должен быть старшим. Возможно, наступит такой момент, когда ты сам решение принять не сможешь. Не бойся просить помощи у второй части своей души. Она не откажет. Конфликты, разумеется, встречаются, но их мало. Для этого мы и ищем сходные матрицы духа. Вот только нельзя дать той душе полностью тобой управлять. И самому её подавить – тоже. Придётся научиться жить с ней в гармонии – это единственно надёжная страховка.

– Страховка? От чего? – насторожился Димка.

– От безумия, – поправив очки, серьёзно ответил профессор.

– А ещё способы страховки есть? – Рафик со всей доступной ему непосредственностью попытался разрядить обстановку.

– Страховки? Нет. Воля, только воля. Она даёт возможность принять то или иное решение, а самое главное – отстоять его.

– Ага, так значит, когда нам кое-кто на психологии про минуты слабости рассказывал, это была лапша на уши? – изобразил скепсис Роман.

– Это значит, что кое-кто въедливый, но невнимательный.

– Кое-кто умный и талантливый, – отмёл профессорские инсинуации Рафик. – Я в деканате под дверями подслушивал.

Димка, сидя в кресле, уже откровенно хихикал, почти позабыв о своём состоянии. Лаборант окинул его придирчивым взглядом, задрал нос и заявил:

– Клиент к разговору готов.

– Так это вы специально мне зубы заговариваете, что ли? – возмутился Димка.

Максим Леонидович усмехнулся и опять спрятал очки в карман.

– Нет, Дим, специально он мне сейчас сдает зачёт по методике эриксоновского гипноза. А зубы тебе мы заговариваем как раз попутно. Заодно настраивая тебя на очень серьёзный разговор.

Профессор достал многострадальные очки из нагрудного кармана, но не надел их, а начал вертеть в руках.

– Понимаешь, Дима, наше сознание, дух, душа, всё, что мы чувствуем, помним или даже забыли, поддерживается одним хитроумным устройством, которое подарила нам природа. Называется оно нейронная сеть. Головной мозг, спинной, нервная система – всё вместе. Это очень тонкий и сложный механизм и действовать он должен строго по одному принципу: одна личность, одна душа, один дух поддерживается одной нейронной сетью. Всегда. Точней, почти всегда. Иногда случаются расстройства такого порядка, что в одной сети появляются две независимые личности. Это очень тяжёлое состояние для человека, и называется оно шизофрения.

– Так значит… – протянул Димка.

– Верно, это и значит. Если для обычного человека вторая личность в нейронной сети – патология, то для тебя это будет нормальным состоянием. Твоим предшественникам в этом отношении значительно проще. Те, с которыми ты встретишься – мужики взрослые, битые, тёртые, с громадным жизненным опытом и уже сформировавшейся памятью. Их разум воспитан так, что он склонен подавлять всё, что ему мешает или угрожает. Когда мы подсадили их в чужую нейронную сеть, то личности носителя просто некуда было расти, и она вынуждена прорастать в личность подселенца, сливаясь с ней. А вот ты – другое дело. Мозг всё ещё очень мягкий, очень гибкий, продолжает учиться и любит это делать. Когда мы подсадим тебя в чужую нейронную сеть, там будет ещё очень много свободного места, в которой личность носителя может развиваться самостоятельно, создав параллельное сознание.

– Шизофрения?

Максим Леонидович засунул очки обратно в карман, сцепил пальцы и посмотрел прямо в глаза племяннику, заставляя того внутренне собраться.