Город мясников - Виталий Сертаков

Армейское руководство и жандармерия приняли все меры, но неуловимый старик сбежал. Поминки по случаю смерти господина полковника проходили в тех же Седьмицах, господа офицеры сняли синие кители, дружно спели гимн и скупо говорили о том, как много значил он для своего отечества. Когда понесли гроб, навстречу процессии попалась девочка с коляской, а рядом приволакивал ногу невзрачный паренек с бельмом на левом глазу. Впрочем, кто-то из уцелевших военных якобы заглянул деревенщине в правый глаз и позже божился, что увидел там мертвую вечность…

Он снова использовал шрапнельный боксер, причем сразу два, усиленной конфигурации. Разметало и превратило в кашу не меньше шестнадцати человек.

В лагерях беженцев, по ту сторону границы, началось брожение, способное в любой момент перерасти в бунт. Сенат стянул сюда дополнительные силы, вместо сорока ауреев в месяц на члена семьи стали выдавать по пятьдесят, дополнительно роздали муку и воду. А еще подарили людям телевизоры, чтобы те не отвлекались на глупости, а смотрели лучше репортажи о том, как международный суд справедливости решает судьбу гнусного президента, заварившего всю эту кашу…

Полиция накрыла подпольную организацию, и об этом разом закричали в газетах. Главарь преступников на допросе рассказывал нелепые басни, будто бы к нему весной на конспиративную квартиру явился подросток, почти ребенок, и предложил свои услуги в борьбе за освобождение крайщины от слуг Единого, за восстановление прежних храмов и возврат сотен тысяч беженцев. На что главарь подпольной ячейки только рассмеялся и сказал, что детям воевать рано и что его группа вовсе не ставит целью государственный переворот, а всего лишь помаленьку промышляет воровством…

Чего не придумаешь под угрозой смертной казни?

В Катовицах, в доме уважаемого владельца трех магазинов, за три ночи кто-то вырезал всю скотину. Не пожалели даже собаку и новорожденных ягнят. На четвертую ночь подожгли склад с тканями. Взбешенный хозяин нанял охрану, а во главе поставил двоих своих сыновей. Обоим сыновьям ночью, во время патрулирования складов, отстрелили половые органы. Оба умерли от потери крови, поскольку их верные охранники разбежались.

В Бавлицах прямо на свадьбе застрелили жениха. И снова никого не нашли. Родители несчастного убивались, не представляя, кому мог причинить зло их тихий отпрыск, но после кто-то подсказал отцу, мол, в народе ходят дурные слухи… об участии твоего старшего в погромах.

И поползло, с одной лесной вершины на другую, из долины в долину побежала мрачная слава Волкаря-страшилы…

Потом полгода было тихо, и седой генерал в прекрасно сидящей синей форме был счастлив доложить Сенату о новой мирной эпохе. Почти всех партизан выкурили уже из горных схронов, на них охотились автоматы, наводимые по запаху, а чутье у них было в триста раз лучше, чем у собаки.

Счастливая крайщина благодарила мудрый Сенат за новую справедливую власть.

На осенние праздники в Седьмицы прилетела сенатская комиссия. Изучали, как идет процесс сближения враждовавших наций. Восторгались процессом. Славия снова запестрела плакатами, на которых пышные румяные девушки предлагали домашние вина и ночлег в уютных гостиницах. Мирная комиссия Сената рассылала грузовики с гуманитарной мукой и армейскими консервами, а телевидение без устали показывало счастливые улыбки соседей возле опрокинутого пограничного столба. Соседи улыбались и неистово трясли друг другу руки, за их спинами хмуро молчали жены и дети. Бульдозеры заровняли пепелища, вдоль улочек навтыкали привозных тополей, спешно залепили дыры в асфальте и приказали не высовываться калекам.

Дети звонко читали стихи. Начальство хлопало и целовало детей в разные части тела. Затем великолепно сыграл местный струнный ансамбль, правда, все до единого музыканты были спецрейсом привезены из Ласковиц. Затем гостей усадили за длинными столами, разнесли запеченных голубей, козлятину с сыром, и даже подали вино нового урожая.

Генерал в прекрасно сидящей синей форме поднялся, чтобы произнести тост. Руку с блестящим кубком он держал красиво и твердо, так, чтобы у телезрителей не возникало сомнений и опасений.

– Мы строим новую школу, – объявил генерал. – Мы не против, чтобы жители деревень возвращались в родные места. Независимо от вероисповедания. Мы всех призываем вернуться. Мы уверены. Мы заверяем. Смерть войне. Мы обещаем. Война больше не вернется. Смерть террористам. Смерть тем, кто против мира. У вас будет новая Славия. Маленькая сияющая жемчужина на теле континента.

– Это он расстреливал учителей и священников? – шепотом спросил один иностранный журналист другого, пожилого коллегу, который, по слухам, побывал в крайщине во время религиозных и национальных чисток.

Пожилой коллега на секунду оторвался от объектива, коротко кивнул, но ответить не успел. Что-то звонко грохнуло, и от выступающего генерала осталась только нижняя часть. Из брюк торчал обрубок туловища с куском позвоночника и повисшей портупеей.

Рука с крепко зажатым в кулаке блестящим кубком звучно шмякнулась на скатерть. Вино и кровь фонтаном брызнули в лица губернатора, префекта, шефа жандармов и светских ухоженных дам.

Некоторые дамы упали в обморок, прямо в кресла. Офицеры выхватили оружие. Операторы лихорадочно снимали, пока им не запретили.

Пожилой журналист выплюнул жвачку, вставил в побелевшие губы сигарету и повернулся к своему молодому приятелю.

– Это высокоточный палинтон. Мину наверняка навели по букету цветов. Там спрятали передатчик.

– Ты так говоришь, будто знаешь, кто это сделал? – Молодой журналист, втянув голову в плечи, боязливо оглядывал туманные горные склоны.

Пожилой коллега мечтательно улыбнулся.

– Говорят, что он аномал. Поэтому его не могут взять. Его зовут Волкарь.

Звери, живя вместе с людьми, становятся ручными, а люди, общаясь друг с другом, становятся дикими.

Гераклит

– Декурия, за мной, держать строй!

Мы рысью выбежали из улицы-трубы через один из новорожденных переулков и угодили внутрь колоссальной тыквы, изнутри похожей на купол собоpa. Здесь, внутри, плавали десятки фиолетовых трупов. Настоящее побоище.

Сверху стекала и капала вода, хотя «верх», строго говоря, отсутствовал. Гравитационное напряжение плавно распределялось по вогнутым стенам огромного сплюснутого шара, позволяя легко шагать в любом направлении.

– Что там сзади? Есть еще глюки?

– Командир, сзади чисто, ни одной хвостатой сволочи.

– Храни нас Гера! Славно тут побесились…

– Декурия, рассредоточиться в режиме прочесывания! Докладывать о любой находке!

Я слышал нервное дыхание моих бойцов; парни разошлись веером, лучи прицелов метались по неровным стенам. На потолке могло прятаться что угодно. Примерно по центру сферы, на недосягаемой высоте, кружились фиолетовые мертвецы. Очевидно, именно там сходились вектора гравитационных полей. Ходули шагателей грохотали по спекшейся багровой корке, похожей на вулканическую лаву. На вогнутых стенах пустого шара прилепились сотни брошенных домишек, но живые туземцы отсутствовали.