Ода абсолютной жестокости - Тим Скоренко

– Сколько займёт путь до столицы с обозом?

– Восемь дней, стражник.

Они не задаются вопросом, почему стражник не знает, сколько добираться до столицы. Может быть, местные стражники никогда там не бывали. Они хранят верность своей части Фаолана.

– Когда выезжаем?

Его глаза светятся от радости. Он понял, что я соглашаюсь.

– Послезавтра, послезавтра на рассвете, стражник. Ты можешь задержаться на день? Мы заплатим!

Он ждёт от меня согласия.

– Послезавтра, – я спрыгиваю со своего зверя. – Куда отвести носорога?

* * *

Я лежу на мягкой кровати. Носорог пасётся где-то позади дома. Он не переносит крытых помещений. Это я узнал от Лиука – так зовут мужчину – с помощью нескольких наводящих вопросов.

Никто, кроме стражника, не может касаться носорога. При этих словах Лиука мне становится смешно. Кажется, я нарушил и этот закон Фаолана.

В дверь стучат. Это Лиук.

– Стражник, тебе больше ничего не нужно? – спрашивает он.

Интересно, как он расценит требование привести мне женщину.

– Нет, – говорю я.

Он исчезает.

Проходит всего несколько минут, как дверь открывается без стука. Тихо, едва заметно. Но я не сплю. Я вглядываюсь в темноту. Женский силуэт. Кажется, тут читают мысли.

Женщина подходит к кровати и садится на край.

Я шевелюсь, показывая ей, что не заснул.

– Ты – Риггер, – говорит женщина.

Я напрягаюсь. Когда моё имя произносят в Санлоне или в Оменескорне, я горжусь этим. Моё имя внушает страх. Когда моё имя произносят в первой попавшейся деревне империи Фаолан, мне становится неуютно.

– А кто ты?

– Я – Марфа.

Что-то крутится у меня в голове, но выскальзывает.

– Я названная сестра Бельвы, – говорит Марфа.

Я вспоминаю. Я не знаком с Марфой. Когда я встретил Бельву, Марфа уже жила в Фаолане. Она была лучшей подругой Бельвы. Бельва рассказывала мне о Марфе. В мире, где нет родства, дружба приобретает совсем другое значение.

– Не волнуйся, Риггер, – говорит Марфа. – Я тебя не выдам. Я знаю, зачем ты здесь. Границы закрыты, но письма доходят. Много лет назад одно из писем Бельвы, отправленное в пустоту, нашло меня. Я знаю, что она в Санлоне, я знаю, что она – твоя женщина. Когда ты отправился в путь, она послала мне весточку – и я приехала сюда, чтобы тебя перехватить. Впрочем, я живу неподалёку, тут меня все знают.

– Я мог поехать другой дорогой.

– Тут нет другой дороги. Я знала направление, и этого хватило.

В темноте я не вижу черт её лица.

– Я поеду с тобой, Риггер. Ты будешь меня защищать. Я буду тебя вести. В Фаолане совсем другие законы. Здесь, в приграничных областях, ты почти как дома. Но чем ближе ты к столице, тем явственнее будет отличаться твоё поведение. И тебя убьют, Риггер…

Она знает?

– …и отправят в вечные казематы.

Я успокаиваюсь. Не знает даже Бельва.

– А если я не соглашусь?

– Это твой выбор, Риггер. Бельва попросила у меня помощи. Помощи для тебя. Отказаться – твоё право.

Я дотрагиваюсь до её руки. Провожу по бедру. Она не отстраняется.

Риггер, ты сволочь.

Марфа наклоняется и целует меня.

Конечно, я согласен.

* * *

Не бывает ничего случайного. Я понял это ещё тогда, когда с Киронагой ехал в Оменескорн. Я почти уверен, что Марфа знает больше, чем говорит. Всё-таки с большой вероятностью я мог проехать через другую деревню. Мог проскочить эту без остановки. Я ощущаю себя куклой на верёвочке.

Утром Марфы уже нет. Оружие и одежда аккуратно лежат у кровати.

Я выхожу из дома, готовый к бою. Мне кажется, что сейчас из-за угла появятся настоящие стражники на боевых носорогах и втопчут меня в землю. Смешают с грязью.

Но нет. Мне улыбаются женщины. Со мной здороваются мужчины. У всех лёгкий акцент, но мой говор их не смущает. Они приветствуют меня как своего.

– Стражник! – меня зовёт полный мужчина в полотняной рубахе.

Оборачиваюсь к нему.

– Мне поручили покормить тебя, стражник. Пойдём в мой дом.

Это выглядит, как идиллия. Как обетованный остров, в который давно уже никто не верит. С тех пор, как вся земля стала обетованным островом. Где-то тут, на зелёных лугах, пастухи и пастушки должны бегать вокруг душистых стогов и заливисто хохотать. Здесь не может быть гладиаторских боёв. Не может быть машин для снятия кожи. Здесь не было императора Аонги.

Я иду к мужчине. Он исчезает в тёмном дверном проёме. Я инстинктивно жду засады, но всё в порядке. В сенях никого нет, а в комнате меня ожидает накрытый стол с дымящейся кашей из неизвестной мне крупы.

Мужчина садится напротив.

– Меня зовут Лимон.

Смешное имя.

– Нет, – он чувствует мой взгляд. – Правда, Лимон. Это не кличка, это имя.

Он похож на лимон. Кругленький, желтокожий.

– Риггер, – говорю я.

Никакой реакции. Он просто кивает, принимая моё имя к сведению.

Он ест вместе со мной. Просто ест, спокойно и размеренно. В Санлоне только Лосось мог позволить себе подсесть за мой стол.

И я чувствую, как во мне закипает ненависть. Мне казалось уже, что я научился контролировать себя. Ко всему прочему, моя злость в последнее время получила массу каналов для выброса: позавчера я дрался с пограничниками, а два дня назад вырезал целое племя.

Сдержаться, Риггер. Нужно сдержаться.

– Лимон, – говорю я. – А ты бывал в империи Оменескорн?

В его глазах интерес.

– Нет, а это возможно?

– Ну, – я делаю хитрый вид. – Через границу иногда проходят и без документов.

– Правда?

– Я вижу, ты бы хотел побывать там.

Он мнётся, а потом кивает.

– Ага. Хотел бы. Я Фаолан на самом-то деле вдоль и поперёк объездил. А границу никогда не переходил… Боязно нелегально-то.

– Я могу устроить.

Мне нужны друзья здесь. Помимо Марфы.

Лимон стесняется.

– Ну…если….

– Когда мы вернёмся, я тебе обеспечу проезд и документы, – я вру без зазрения совести, – только ты мне сейчас немного расскажи, хорошо?

Он кивает.

– Как в деревне появилась Марфа?

– Не знаю. Я тогда как раз в отъезде был. Вернулся, а она уже здесь.