Последний герой нашего времени - Владимир Контровский

– Проверь битых, – приказал ему Вадим, – как обычно.

Парень молча кивнул, а Костомаров подошёл к лежавшему на асфальте человеку. Тот не шевелился – знал, что в такой ситуации не стоит делать резких неоднозначных движений. «Из интегрированных, – подумал Вадим, – наверняка».

– Вставайте. Кто вы такой? Ваш социальный чип?

Человек шевельнулся и встал на колени, по-прежнему прижимая руки к груди. Затем он вытянул из-за воротника небольшую прямоугольную пластинку, висевшую на цепочке. «Всё верно, – подумал Костомаров, осветив фонариком „пайцзу повелителя“, как называли носимые на шее социальные чипы, – интегрированный. Свиридов Александр Николаевич, пятьдесят четыре года, место работы… Химик? Интересно… Адрес – ого, мы с ним соседи, дома рядом… Повезло тебе, сосед: ещё бы минута, и…».

Треснул выстрел. Дружинник добросовестно выполнял приказ командира «проверить битых». Вероятно, кто-то из «крыс» остался в живых – вернее, был живым секунду назад. Контрольный выстрел – как обычно. Процедура судопроизводства и исполнения наказаний в ночном городе была предельно простой – аутсайдеры вообще стояли вне закона, а уж если их захватывали на месте преступления, да ещё при попытке вооружённого сопротивления…

– Какого чёрта вас понесло на улицу в это время? – резко спросил Вадим. – Вы что, первый день живёте на свете?

– Ребёнок… – мятым голосом проговорил спасённый. – Плакал… Молока… Надо было… – Выталкивая из себя обломки фраз, он вытащил из-под куртки пластиковую бутыль с белой жидкостью и повторил: – Ребёнок… Плакал… У соседей не было… Ни у кого…

– Внук?

– Дочь, – Свиридов мотнул головой. – Шесть месяцев. У жены пропало молоко.

Он понемногу успокаивался, хотя в глазах его ещё плавал пережитый страх. «Да, – с невольным уважением подумал Вадим, – мужик ты, однако, Александр Николаевич. Выйти в одиночку на ночные улицы нынешнего Питера – это, я вам скажу… Чёрт бы побрал этих спекулянтов… Они ведь, гниды, наверняка в доле с „крысами“ – наводят их на добычу. Но люди всё равно к ним идут и меняют драгоценности на хлеб насущный – социальная система не отлажена и работает с перебоями. Всё как в любые смутные времена, будь то блокада или военный коммунизм…».

Костомаров знал ситуацию не понаслышке. После Обвала и последовавшего за ним краха привычной схемы «деньги-товар» из архивов были извлечены методы, проверенные во времена войн и прочих потрясений, но параллельно с распределением, которое шло через пень-колоду, в очередной раз возродился натуральный обмен. Спекулянтов расстреливали, но они появлялись снова и снова – хватало на этой планете людей, стремящихся нажиться на чужой беде, невзирая на любой риск. А вокруг менял волчьими стаями кружили аутсайдеры, признающие только один способ существования: грабёж. «Шакалы» и «крысы» охотились за социальными чипами, которые все интегрированные в рождающееся в муках общество постоянно носили с собой. Чип содержал в себе полную информацию о владельце, включая биометрию, и позволял законопослушному гражданину рассчитывать на гарантированный прожиточный минимум. Считалось, что подделать чип нельзя, однако появились умельцы, менявшие чип-данные и адаптирующие чужой чип под нового владельца. Задача облегчалась тем, что вживлённые чипы с высокими степенями защиты не получили распространения – отношение к ним было неоднозначным: не без основания предполагалось, что вживлённый чип может спровоцировать раковое заболевание. И социальные чипы носили на шеях – на коротких прочных цепочках, чтобы драгоценную «пайцзу» не так просто было снять. Однако это не всегда спасало: аутсайдеры снимали чипы вместе с головами жертв. И если «шакалов» интересовали только чипы и ценности из числа реальных – еда, одежда, оружие, лекарства, – то для «крыс» представлял интерес и сам носитель чипа: чисто с гастрономической точки зрения. Вадим поначалу не верил в рассказы о людоедах, но пару раз приняв участие в рейдах по районам трущоб, убедился: это страшная правда. Он не рассказал об этом Лидии, но ему самому долго снились обглоданные человеческие кости, найденные дружинниками в подвале заброшенного дома на Лиговке.

– Сделано, командир, – доложил подошедший к ним ополченец. – Как есть «крысы» – чистопородные. Отощавшие, небритые, одёжка драная, чипов нет и в помине. А вот их амуниция, – он протянул Костомарову увесистую матерчатую сумку. – Три ствола, четыре ножа, топор, коммуникатор – новенький, спёрли где-то, сволочи.

– Добро, – Вадим кивнул, – положи пока в машину. Садитесь, Александр Николаевич, – сказал он Свиридову, – поедем домой. Мы с вами соседи – вам сегодня ещё раз повезло, хотя это уже мелочь по сравнению с главным везением.

Однако поехали они не сразу. Костомаров доложил военному коменданту города о происшествии, и им пришлось ждать прибытия армейского бронетранспортёра. К счастью, ожидание было недолгим – по пустым ночным улицам бронированная машина примчалась с Петроградской стороны через десять минут. Вадим записал на диктофон доклад о короткой ночной схватке и передал военным трофеи (зажилив для порядка один хороший нож). Отчёта об израсходованных патронах усталый капитан, командовавший армейцами, не потребовал и даже угостил Вадима сигаретой.

– Везёт тебе, как утопленнику, – сказал он, наблюдая, как его солдаты закидывают в тесное нутро бэтээра трупы «крыс», – в этом секторе давно уже тихо, ан нет, выкопал ты всё-таки шмат грязи. Ну, будь, – закончил он, бросая окурок. – Поехали!

– Удачи, капитан! – ответил Костомаров и повернулся к водителю. – Как ухо, болит?

– До свадьбы заживёт, – натянуто улыбнулся тот. – Будем считать, что мне сегодня тоже повезло.

«Всегда бы так, – подумал Вадим, садясь на своё место. – Знал я ребят, которым за эти месяцы повезло куда меньше».

Оставшаяся часть пути прошла в молчании – говорить никому не хотелось.

– Счастливо, Александр Николаевич, – сказал Вадим, когда джип остановился возле дома Свиридова, – несите домой своё молоко. Только больше так не делайте, договорились? А то оставите своего ребёнка сиротой, а жену вдовой.

– Спасибо, – вежливо ответил химик. Он выбрался из машины, обернулся и спросил наблюдавшего за ним Костомарова:

– А как вас зовут?

– Вадим Петрович Костомаров. Командир сто семнадцатой народной дружины.

– Спасибо, Вадим Петрович. Вы и ваши ребята спасли мне жизнь, хотя я, наверно, заслужил, чтобы меня…

Не договорив, он втянул голову в плечи, ссутулился и побрёл к своему подъезду.

«Странный мужик, – подумал Вадим, глядя, как химик шевелит губами, разговаривая через домофон с охранником. – Хотя – у всех у нас свои тараканы».

Клавиша «Enter» нажалась легко, с тихим щелчком, буднично – как всегда.

Алхимик инстинктивно сжался.

Ничего. Не изменилось ровным счётом ничего: за окном всё так же светило солнце и шелестели жёлтой листвой тополя, вытянувшиеся за долгие годы до самой крыши дома. А на экране компьютера вместо свернувшегося окна пускового файла появилась мирная заставка: голубое озеро под синим небом с белыми облаками и зелёные холмы. Ничего не случилось.