Веяние тихого ветра - Франсин Риверс

— Ну посмотрим, сможешь ли ты меня одолеть, Атрет, — сказал Тарак на германском языке и вручил Атрету один из двух длинных шестов. Он согнулся и отошел в другой конец, умело держа шест и ожидая нападения. — Давай, — с насмешкой сказал он, — атакуй меня, если хватит смелости. Покажи мне, чему ты здесь научился.

Атрет чувствовал в руках тяжесть дубового шеста. Концы этого орудия были покрыты кожей. Скорп пришел посмотреть схватку по одной из двух причин: либо стоящий рядом с ним богатый африканец хотел полюбоваться боем, либо он хотел приобрести гладиатора. Но Атрету было все равно. Поскольку до Скорпа ему было не добраться, он всю свою ненависть собирался выместить на Тараке.

Медленно и осторожно перемещаясь вокруг Тарака, Атрет терпеливо ждал того момента, когда можно будет напасть. Тарак сделал резкое движение вперед. Атрет сумел его заблокировать, и по арене раздался треск от удара двух деревянных орудий. Тарак переменил центр тяжести, мягко повернулся и нанес Атрету удар сбоку по голове, от чего рядом с ухом у Атрета открылась небольшая рана.

Кровь в жилах Атрета закипела, но усилием воли он поборол свой гнев. Отразив еще два удара, он нанес два ответных, от которых Тарак едва устоял на ногах. Гнев придал Атрету силы, и он пошел в атаку. За эти месяцы он научился узнавать намерения своего противника, глядя не на его руки, а на его глаза. Он отразил две атаки Тарака и нанес ему удар шестом по почкам. Сразу после этого он сделал шестом плавную дугу и нацелился нанести удар Тараку по голове. Ланиста успел увернуться и, сделав быстрый кувырок назад, снова встал на ноги. Одного его слова было достаточно, чтобы стражники вмешались и остановили схватку. Но он ничего не сказал.

По небольшой арене продолжал разноситься треск деревянных орудий. Оба участника схватки взмокли, каждый из них хрипел, нанося очередной мощный удар. Видя, что оба они равны по силе и явным преимуществом завладеть не удастся, Атрет резко опустил свой шест и стал изо всех сил давить им на шест Тарака, чтобы опустить его до уровня подбородка ланисты. Он знал все хитрости своего наставника. Сейчас Тарак попытается нырнуть ему в ноги. И когда тот сделал соответствующее движение, Атрет поднял колено вверх и вперед. Тарак сделал резкий выдох, глаза осветились болью, а пальцы ослабли. Атрет поднял колено еще раз, а затем, воспользовавшись шестом, нанес удар ланисте по спине.

Краем глаза он увидел, как задвигался стражник в момент падения Тарака. Он знал, что времени у него уже не осталось. Отбросив длинный шест, Атрет прыгнул на Тарака, сорвал с него своей левой рукой шлем, а правую занес назад. Тарак посмотрел на него широко раскрытыми глазами и попытался увернуться от удара, которому сам его научил, но понял — слишком поздно. Атрет направил всю мощь нижней части ладони в основание носового хряща Тарака, смяв его и вдавив прямо в мозг.

Два стражника оттащили его от бьющегося в конвульсиях Тарака. Атрет откинул голову назад и издал победный воинственный клич. Адреналин по–прежнему играл в его крови, и у него хватило сил отбросить одного воина и нанести удар в живот другому, выхватив при этом свой меч из ножен. Третий и четвертый стражники также обнажили свои мечи. «Не убивайте его!» — закричал с трибуны Скорп.

Убрав свои мечи в ножны, стражники воспользовались для усмирения германца сетью. Запутавшись в ней, как пойманный в ловушку дикий зверь, Атрет оказался прижатым лицом к песку и при этом почувствовал, как кто–то вырвал меч у него из рук. Его связали по рукам и ногам, потом поставили на ноги, при этом он продолжал выкрикивать проклятия по–гречески. Его поставили перед трибуной для зрителей.

Выпятив грудь, он смотрел на Скорпа и его гостя и выкрикивал самые унизительные оскорбления, которые только узнал за полгода своего пребывания в лудусе. Скорп смотрел на него сверху вниз лицо его побледнело. Чернокожий гость улыбнулся, сказал что–то Скорпу и ушел.

В течение часа Атрета заковали в кандалы и повезли в повозке вместе с галлом, турком и двумя британцами из Капуи. Чернокожий гость ехал впереди, в закрытом навесом паланкине, который несли четыре раба.

Африканца звали Бато. Он был собственностью императора Веспасиана и занимал престижный пост главного ланисты римского лудуса.

Атрета везли в самое сердце Римской империи.

* * *

— Скажи ему, что у меня болит голова, — сказала Юлия презрительным тоном, не глядя на раба, который стоял в дверях, передав ей просьбу Клавдия о том, чтобы она пришла к нему в библиотеку. При этом Юлия, не отрываясь от своей игры, бросала игральные кости и смотрела, как они с шумом падают на мраморный пол. Не услышав слов Хадассы и стука закрывающейся двери, она подняла голову и увидела умоляющий взгляд Хадассы. — Скажи ему, — повторила она повелительным тоном, и Хадассе ничего не оставалось, как передать слова своей хозяйки.

— Понял, — ответил, тяжело вздыхая, Персис, раб Клавдия, который тут же ушел к хозяину.

Хадасса тихо закрыла дверь и посмотрела на свою юную госпожу. Неужели Юлия настолько эгоистична и глупа, что не принимает даже самую элементарную любезность своего мужа? Какие чувства должен испытывать после этого Клавдий Флакк?

Видя, как смотрит на нее Хадасса, Юлия начала оправдываться:

— Ну нет у меня совершенно никакого желания проводить еще один нудный вечер в библиотеке и слушать, что он там говорит об этих дурацких философах. Как будто интересно, что там думал Сенека. — Она снова взяла игральные кости и сжала их в руке. Ее глаза наполнились слезами. Почему все оставили ее? Она швырнула кости, которые веером разлетелись по всему полу.

Хадасса молча наклонилась и собрала кости с пола.

— А ты меня просто не понимаешь, — продолжала капризно твердить Юлия, — да и никто меня не понимает.

— Он твой муж, моя госпожа.

Юлия сердито вздернула подбородок.

— И что теперь, я должна выполнять все его прихоти, как рабыня?

Хадассе теперь оставалось лишь гадать, что же будет делать Клавдий Флакк, когда ему скажут, что его юная жена не захотела прийти к нему под смехотворным предлогом головной боли. Поначалу Юлия с увлечением играла роль счастливой невесты, но не столько для того, чтобы радовать своего супруга, сколько для того, чтобы произвести впечатление на своих друзей и подруг. Однако, оказавшись за пределами Рима, она уже с большим трудом играла в вежливость. Приехав в Капую, она снова стала раздражительной.

Клавдий Флакк обладал завидным терпением, но открытое неповиновение Юлии могло вывести из себя кого угодно. Первые шесть месяцев Клавдий смотрел на ее выходки сквозь пальцы. Но он тоже начинал терять терпение из–за ее вызывающего непослушания и грубости. Хадасса стала не на шутку опасаться за свою хозяйку. Она еще не знала, бьют ли римские мужья своих жен.

Хадасса сама в глубине души испытывала досаду. Неужели Юлия настолько слепа, что не видит, какой Клавдий Флакк интеллигентный, добрый и благородный человек? Он был бы достойным мужем для любой молодой женщины. Для Юлии он делал все — познакомил ее со своими друзьями, возил ее на своей колеснице по всей Кампании, покупал ей подарки. Но Юлия не выказывала в ответ ни малейшей признательности. Все его знаки внимания она принимала как должное.