Я всегда остаюсь собой - Йоав Блум

И в общем, мне было хорошо.

Может, простые люди правы: добро – это то, что приносит в мир любовь, а зло – то, что уменьшает ее. Все остальное – детали.

Сегодня вечером меня дважды поцеловали, я все еще жив и больше не обязан хранить свою личную тайну.

Может, из-за усталости, но, лежа в этом джакузи, я немного успокоился. Я вдыхал холодный воздух, ощущал тяжесть в теле и смотрел на звезды.

– Насколько тебе важно вернуться в собственное тело? – спросил я пустоту комнаты.

И услышал, как Тамар ворочается в постели.

– Если честно, – сказала она, – не так уж важно. Пусть моим телом наслаждается Ламонт. Мне главное – остаться в живых, в этом теле.

Что я и хотел услышать. Думаю, что в конце концов вы привыкнете друг к другу – ты и это тело.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Тамар поворочалась еще немного.

Я лежал на спине, смотря в небо, пытаясь сложить в голове целостную картинку ситуации, в которой мы оказались. Через несколько минут я услышал, как ее дыхание становится медленным и глубоким, но решил еще подождать.

Только когда я полностью уверился, что она спит, я потихоньку поднялся, бесшумно надел обувь, взял рюкзак и ключи от комнаты и тихо вышел на улицу, осторожно закрыв за собой дверь.

17

Восемь с половиной улиц. Вот примерно все, что было в деревеньке, где мы прятались.

Была пиццерия, она находилась в убогом местном торговом центре, маленькое отделение банка – по совместительству отделение почты, продуктовая лавка и площадь, где по вечерам молодежь может встречаться, чтобы жаловаться друг другу, что в этой дыре нечего делать. Была осиротевшая остановка; номер автобуса, который останавливался там, давно стерся с железной таблички. Были большие дома: со стороны фасада ухоженный палисадник, а позади, за забором, сосновый лес, испещренный полянами. Были длинные дорожки, которые вели через лес к уединенным домикам, сдававшимся посуточно; там без помех могли провести ночь влюбленные пары, пары, влюбленные наполовину, и пары, которые убегают от тех, кто пытается их убить.

В это время на улице не было ни души. Я несколько раз обошел деревню, держа руки в карманах, от моего дыхания шел пар. На третьем круге, когда проходил мимо закрытой пиццерии, я заметил его на скамейке возле автобусной остановки.

До этого, незадолго до закрытия, я зашел в пиццерию. Я был единственным клиентом, и, пока моцарелла медленно плавилась, я вдруг собрал, включил телефон и позвонил ему. Мы назначили час и место, и я выключил телефон.

Теперь он сидел там, как в старом фильме нуар.

Последние полтора дня мне казалось, что я живу в кино. Вначале, еще дома, у виска свистели пули, потом огромный амбал взломал дверь в квартиру Уильямсон, потом мы убегали через окно – совершеннейшее киношное клише.

И вот теперь эта ночная встреча. Как будто два дерзких шпиона знают, что в комнатах повсюду жучки и камеры, и потому встречаются на улице.

Пустынная улица – ночь

Дан медленно идет. Мы видим, что некто в кепке ждет его на скамейке, тень козырька чернеет на фоне желтоватого света дальнего уличного фонаря. Скамейку окутывает туман. Этот человек поворачивает голову. Дан подходит и садится рядом. Дан – настоящий мачо, уверенный в себе. И выглядит, кстати, хорошо.

Улица. Скамейка заброшенной автобусной остановки – ночь

Мы видим, что этот человек на скамейке – мужчина. Он смотрит на Дана.

Дан

Я думал, ты появишься в образе горничной. Щетина тебе идет.

Мужчина

А я думал, что ты воспользуешься каким-нибудь паролем, чтобы понять, что я – это я.

Дан

Паролем еще можно воспользоваться.

Мужчина

Это дурацкий пароль. Я пользуюсь им, только чтобы ты чувствовал себя увереннее.

Дан

О’кей.

Мужчина ненадолго задумывается. Наконец он нехотя заговаривает, приподняв бровь.

Мужчина

Дан

Страха. Нет страха.

Мужчина

Скажи спасибо, что я запомнил большую часть.

Дан

Спасибо, что ты запомнил почти все, Гиди. Правда спасибо. Я не лукавлю, ты же знаешь.

Гиди

Да-да, слышал уже.

А теперь докажи мне, что ты – это и вправду ты.

Двое мужчин улыбаются друг другу. За кадром трещит цикада. Воет какой-то одинокий пес. В домике номер три женщина нервно складывает руки, пока ее муж смотрит матч NBA. Мыши, которые живут в задней стене пиццерии, проверяют, можно ли уже выходить.

Гиди наклоняется и поднимает большую сумку. Резким движением открывает ее.

Гиди

А где дама?

Комната в съемном домике – ночь

В свете луны проступает лицо Кармен Уильямсон / Тамар Сапир. Ее глаза закрыты. Камера отдаляется, мы слышим легкое похрапывание.

Дан

(за кадром)

Спит. Я не хотел ей мешать. У нее был долгий день.

Улица. Скамейка – ночь

Луна освещает лицо Гиди, он достает из сумки какие-то вещи и передает их Дану.

Гиди

Нетбук, модем для анонимного выхода в сеть, ежедневник за последний год, распечатанный с компьютера Уильямсон, все такое.

В фокусе камеры – пространство между двумя мужчинами на скамейке: туда Гиди складывает все эти вещи. Последнее, что он кладет туда, – это серый металлический шарик размером примерно с теннисный мяч, вдоль и поперек изрезанный бороздками, на которые нанесена красновато-зеленоватая полоса краски. Дан поднимает шарик и смотрит на него. Мы видим, как его глаза блестят в свете, отражающемся от шарика. Музыка достигает драматической кульминации (да, звучит музыка). This is the real shit, man[42].

Дан

This is the real shit, man.

Гиди делает вид, что не слышит. Снова кладет сумку себе под ноги.

Гиди

На компе – пароль: название ресторана, где мы вместе ели в последний раз. Я скопировал на него все, что было не запаролено на ее компьютере. Ежедневник распечатал, потому что ты сказал, что он тебе важнее. Пусть будет под рукой.