Счастье будет! - София Катенина

– Но она же в возрасте! Может быть, лучше отправим мамулю в отпуск? – не сдавалась Катя.

– Ты просто не понимаешь, – заливался краской Вениамин. – Ей необходимо двигаться!

Обычно на этом месте у Вениамина звонил телефон, и он убегал в другую комнату, показывая Кате упитанные ягодицы офисного работника.

Знала ли мама о существовании постоянной девушки у дорогого сына? Наверное, она о ней догадывалась, однако получить более четкие сведения о своем официальном статусе у Кати до сих пор не получилось. Отношения Кати и Вени все еще не подошли вплотную к тому рубежу, за которым необходимо принимать ответственное решение. Между ними до сих пор оставалось несколько сантиметров – едва заметное отчуждение людей, свободных от обязательств.

Мама Вени и вовсе была закрытой темой. Все, что Кате удалось выведать о детстве любимого, звучало грустно – его мама и папа развелись, когда мальчик был в третьем классе, но продолжали жить в одной квартире. Никто, кроме Вениамина, не мог рассказать, чем обернулось такое странное соседство для психики подростка. А сам Веня говорить об этом не хотел. Мучительная гримаса появлялась на его лице, стоило только Кате завести разговор на тему «Веня и его семья».

– А что дают в драматическом? – говорил он в такие моменты и брал в руки свежий номер «Афиши».

Однако Катя по-прежнему была далека от того, чтобы драматизировать происходящее.

– Веня занимается со мной сексом, а также позволяет пользоваться своей кредиткой, – перечисляла она нам плюсы своего драгоценного. – Я его люблю, – неизменно добавляла она в конце.

В Катином случае «я его люблю» означает «он не мешает мне жить». Я слишком хорошо знаю свою подругу, чтобы подозревать ее в романтичности. Катя – вольный стрелок, флибустьерша, любящая совершать пиратские набеги на бары и клубы, полные авантюрно настроенных юношей. Собака, почувствовавшая свежую кровь, которая никогда не станет домашней. Впрочем, она же проявляет редкую практичность в вопросах, которые касаются серьезных отношений.

– Мой сын никогда не будет ни в чем нуждаться, – любит приговаривать она. – Я дала себе обещание: если у меня и будет ребенок, то он вырастет в элитном московском доме с охраной и пойдет в лучшую школу, которую я только смогу себе позволить.

И почему-то мы ей верим.

Гром грянул неожиданно – в один из ничем не примечательных вторников. Катя позвонила мне на мобильный, застав меня на неприятнейшей отчетной встрече у начальства.

«Ты ж мене пидманула, ты ж мене пидвела-а», – раздалось из моей сумки как раз посреди речи нашей бессменной директрисы Антоновой. Аудитория захихикала, я покраснела как рак и попыталась незаметно пнуть сумку ногой, чтобы та отъехала под соседний стул. От моих манипуляций сумка распахнулась, и телефон выскользнул прямо под ноги Антоновой.

«С ума-розума свела», – не унимался iPhone.

– Извините... – Я сгребла сумасшедший телефон и попыталась отключить музыку.

– Видимо, не всем интересно то, что я говорю, – тихо, но отчетливо произнесла Антонова, смерив взглядом мою сжавшуюся фигурку. – Алиса, вы можете пойти поговорить по телефону который вы не удосужились выключить перед встречей с начальством.

Мне ничего не оставалось, как прошагать по залу в коридор, выпрямив спину. Я чувствовала себя провинившейся школьницей.

– Катька, – прошипела я в телефон, – ты меня чуть работы не лишила! Умеешь же вовремя...

– Приезжай срочно, как только освободишься: у меня трагедия! – Из трубки неслись всхлипывания и подвывания.

– Что случилось?! Милицию? «Скорую»? – Я перепугалась не на шутку.

– Яду мне, яду... – рыдала трубка. – До вечера я еще доскриплю... пожалуй. – Она, кажется, повесила трубку.

Я быстро набрала Нину.

– Алеоу, – раздался ее бодрый кошачий голосок.

– Нина! С Катей пло...

– Успокойся. Все с ней нормально. Она только что звонила мне и пыталась шантажировать самоубийством. Я уже выяснила, что ее здоровье в порядке и из родных тоже вроде никто не помер.

– Неужели Веня довел?.. Надо к ней съездить. Я освобожусь минут через сорок. Раньше не получится...

– Заеду за тобой. Жди через час-полтора! Сматываться с работы вместе с Ниной – дело приятное и безопасное. Она руководит отделом продаж рекламы в городском журнале, и приятельскую болтовню за чашкой капучино можно легко внести в актив под видом деловой встречи. Обычно я не злоупотребляю ее вниманием в рабочее время – ведь после того, как я доезжаю до Нинки, возвращаться в офис совершенно невозможно. Мы можем просидеть несколько часов в суши-баре, или отправиться в какой-нибудь подмосковный музей, или накрасить глаза, переодеться и вломиться в клуб; но ни у нее, ни у меня не остается даже намека на рабочие порывы.

Сегодня же случай был исключительным; не прошло и двух часов, как мы тарабанили руками и ногами в крепко запертую дверь нашей расстроенной подруги.

Дверь нам открыла крошечная аккуратная азиатка в голубом халате.

– Входите, – приветливо улыбнулась она и поклонилась.

– Где Катя?! – заорали мы хором и решительно двинулись в комнату.

– Вытирайте ноги, – услышали мы расслабленный мурлыкающий голос нашей подруги. Однако самой подруги в комнате не было. Вместо нее на белом кожаном кресле сидела завернутая в вымазанные чем-то черным тряпки мумия. Вместо глаз у мумии были кружки огурца, лицо отдавало зеленцой и было густо покрыто какой-то субстанцией, отдаленно напоминающей пюрированный салат «Оливье».

Мы прислушались. В квартире Кати раздавались странные звуки, похожие на шум унитаза.

– Катя! У тебя что, бачок рванул? – неуверенно поинтересовалась Нина. – Небось соседей залила?

– Это звуки природы, море, – ответила фигура в кресле.

– А это что? Тина после отлива? – Нина ткнула пальцем в зеленое лицо.

– Плацентарный экстракт, самолетом привезли из Японии, – довольно произнесла мумия. – Ну чего вылупились? Присаживайтесь.

– Катька! – Я не на шутку разозлилась. – Мы бросаем работу! Приезжаем к тебе по пробкам! А ты сидишь тут, служанок нанимаешь. – Я бросила завистливый взгляд на тайку, которая присела на невысокую скамеечку и начала разминать мумии ноги. – Ну мы же, в конце концов, взрослые люди!

– Точно! – Голос мумии приобрел страдальческие нотки. – Взрослые! Старые мы люди, Аль, ста-ры-е! Вот! – Мумия бросила на диван, где мы сидели, массажную щетку и закрыла зеленое лицо черными руками.

– Что – вот? – произнесла Нина, разглядывая расческу и так и эдак.

– А то, что я седею! – патетически произнесла мумия, вскочив с кресла. Огуречные кружки шлепнулись на пол, и мы увидели глаза нашей подруги. Они были заплаканными.

– Седеешь? – присвистнула Нина. – Ну дела...