Знакомьтесь: ваша будущая жена-злодейка - Ксения Власова

«В жизни часто так случается: люди ставят себе цели, думаю, что пойдут до конца, но… какое-то одно событие все меняет. И прежние ценности перестают казаться чем-то важным, потому что им на смену приходят новые».

Я невольно кивнула, признавая правоту Саймона. О похожих вещах часто разглагольствовали и мои родители на своих приемах.

— Вы и правда увели у тетушки жениха? — после паузы решительно спросила я.

По тому, как вспыхнул злостью взгляд маменьки, я поняла, что все делаю верно. Пусть лучше она в разговоре со мной выплеснет свою обиду, зато при встрече с тетушкой будет уже в состоянии рассуждать здраво.

— Да! — запальчиво воскликнула маменька, вскакивая на ноги. Ее роскошные волосы окончательно лишились остатков шпилек и свободной волной упали на спину. — И знаешь, я ни о чем не жалею! Если отмотать время назад, я бы сделала то же самое!

Маменька принялась судорожно мерить шагами комнату. Даже в запыленном костюме, с искаженным гневом лицом, она оставалась красавицей. Что ж, понятно, в кого пошла внешностью Вероника.

На мгновение я задумалась, а понравилась ли я Максу, если бы предстала перед ним в своем теле? Эта мысль оставила в душе саднящий след, а на языке — горьковатый привкус.

— Что тогда случилось? — спросила я с такой же отстраненностью, с которой родители вели приемы. — Почему вы говорите, что поступили бы так же?

— Потому что твоя тетушка думала только о своем благополучии! — выплюнула маменька, ненадолго замерев у окна. — К моменту, когда она объявила о своей помолвке, мы были на грани банкротства. Наше имение, с которым связано не одно поколение, должно было уйти на торгах.

И снова меня накрыло воспоминаниями: я, голодная и испуганная, рву соседские яблоки в надежде, что меня никто не увидит. Мне пришлось моргнуть, чтобы вернуться в реальность.

— Понимаю, — пробормотала я, чувствуя, как сердце и правда отзывается болью. — Понимаю…

— О, не думаю! — отрезала маменька, но уже без всякой злости. — Я попросила Агату уговорить своего богатого жениха выкупить имение, чтобы сохранить его, но она лишь посмеялась. — На лице маменьки проскользнула горькая улыбка. — Агата была так рада, что вытянула счастливый билет… Она боялась отпугнуть жениха.

— Это плохо?

Маменька мельком покосилась на меня, а затем снова перевела взгляд на сад за окном.

— Это предательство, Вероника. Твоя тетушка выбрала не семью, не имение, а себя и свое счастливое, безбедное будущее. В то время как мать ходила к ростовщику, чтобы накормить нас, Агата громко хвасталась, как уедет в свадебное путешествие на юг страны. Эта маленькая серая мышь и не думала о том, что ее долг — позаботиться о семье. Безответственная любительница легкой жизни!

То, с каким пренебрежением маменька выплюнула эти слова, заставили меня взглянуть на нее с любопытством. Прежде она и сама казалась мне прожигательницей жизни, но теперь я не была в этом уверена.

— И вы решили взять дело в свои руки?

Маменька усмехнулась и потянулась к портьерам, словно желая лучше рассмотреть пейзаж за окном, но я увидела, как влажно блеснули ее глаза.

— У меня не было выбора. Я не могла допустить, чтобы в нашем имении жили чужие люди. Наше семейное кладбище, наш семейный храм… История в каждом камне, в каждом дереве, растущем в лесу рядом с прудом. Это все — часть нас, понимаешь?

Я неуверенно кивнула, но маменька даже не заметила. Рассматривая собственное смутное отражение в стекле, она продолжила.

— У меня был на тот момент жених, которого я любила. Хороший парень, но недостаточно богатый, чтобы нам помочь. Я думала… рассчитывала на порядочность Агаты, но, когда поняла, что у той в голове одни тряпки… Пришлось все исправить.

Она выдохнула последние слова: резко, немного обреченно и в то же время с неумолимой решительностью сильного человека, умеющего принимать сложные решения.

С моих глаз словно спала пелена: теперь я видела настоящую Патрицию. Ради благополучия своей семьи она отказалась от собственной любви и разрушила две жизни: свою и сестры. Были ли это правильно? Я не знала.

Но одно я понимала отчетливо: Патриция обладала силой духа и волей, которые вызывали восхищения.

«Теперь понятно, почему она так увлеклась молоденьким альфонсом».

Она тосковала по любви. Хотела, пусть ненадолго, почувствовать ее.

Вся нелогичность ее поступков вдруг нашла свое объяснение. Если долго избегать сладкого, рано или поздно сорвешься в импульсивное переедание.

— Вы и правда влюбились в него? — тихо спросила я.

Мне не понадобилось ничего пояснять. Маменька поняла меня и так.

— Да. Я хотела ощутить себя… живой, настоящей. Твой отец никогда не любил меня, Вероника. Он был одержим мною, как любой мужчина — красивой женщиной. Но меня он не знал. И не знает.

Повисла пауза, во время которого даже движение минутной стрелки показалось мне слишком, просто неприлично громким.

— Мне жаль… Но вы же понимаете…

Маменька обернулась. На ее лице снова застыла снисходительная улыбка светской львицы.

— Я понимаю, Вероника. Не волнуйся, я услышала тебя: игра прекратится, слишком далеко все зашло. Мне не нужен развод.

Я с облегчением выдохнула.

— Хорошо, а то я уже подумала…

— Я всегда руководствуюсь разумом, — негромко ответила маменька и сжала ладони в кулаки. И столько было отчаяния в этом жесте, что сердце снова болезненно сжалось. — Что ж, теперь прости. Мне нужно найти сестрицу. Не волнуйся, я не убью ее. Лишь слегка приведу ее мысли в порядок.

С этими словами маменька направилась к входной двери, чтобы уже на самом пороге обернуться через плечо.

— Спасибо, Вероника.

Я ничего не успела ответить. Патриция исчезла в коридоре, оставив после себя легкий флер дорогих цветочных духов.

***

Сексуальное наваждение, как и обещал Саймон, прошло ближе к вечеру, оставив после себя легкий налет досады, смешанной с облегчением. Мне и правда стало обидно, что вторая попытка сварить любовное зелье с треском провалилась. Может быть, я какая-то неправильная, бракованная ведьма?

Я все еще думала об этом, когда стук в дверь прервал мои горестные размышления. Я грешным делом решила, что ко мне ломится тетушка просить политического убежища, но все оказалось прозаичнее.

На пороге стояла Лайза. Лаконичность и простота ее платья, сшитого из ткани темного оттенка, намекало на то, что девушке предстояло отправиться в путешествие.

— Я уезжаю, — подтвердив мои догадки, проговорила Лайза. — Зашла попрощаться.

— О! — растерянно выдохнула я и сделала приглашающий жест рукой. — Проходи.

Лайза покачала головой. Шляпка чуть съехала набок. В тусклом свете коридора рыжие волосы девушки отливали медью.