Шифр Магдалины - Джим Хоган

Несмотря на быстроту экспресса, у Данфи вся ночь ушла на то, чтобы добраться до Цюриха. Во время двухчасовой остановки на Восточном вокзале в Париже Данфи купил в круглосуточном киоске телефонную карту и позвонил Максу Сетяеву в Прагу. После того как прозвучали пять или шесть гудков, сонный голос ответил:

— Алло?

— Genevieve, s'il vous plait.[35]

— Кого?

— Genevieve, — повторил Данфи, подумав вдруг, что Макс мог забыть об их договоренности или, хуже того, попытается втянуть его в дальнейшую беседу.

К великому облегчению Данфи, Макс пробормотал какое-то проклятие на незнакомом Джеку языке и резко бросил трубку, в точности так, как они и договаривались. Если телефон и прослушивался кем-то, докладывать о подобном разговоре не было никакого смысла.

Повесив трубку, Данфи обернулся и вновь, к своему удивлению, обнаружил того светловолосого парня, который плыл на пароме (возможно) и сидел в ресторане в Сен-Мало (совершенно определенно). Он расположился на деревянной скамье на расстоянии примерно двадцати ярдов от Джека и курил.

Каковы шансы того, что он действительно следит за ним? — задался вопросом Данфи. И каковы шансы того, что это просто совпадение? Шансы того, что два незнакомых человека сядут в один и тот же день на один и тот же паром, плывущий из Джерси, а затем возьмут билеты на один и тот же поезд до Парижа? Каковы шансы?..

Что ж, решил он, они довольно велики. Ведь мы имеем дело с общественным транспортом… И все же…

Из-за каких-то технических неполадок им пришлось простоять почти два часа на запасном пути неподалеку от Дижона. На протяжении всего времени ремонта Джек то впадал в дремоту, то просыпался, но стоило поезду тронуться, как он уснул таким крепким сном, что его можно было принять за кому. Когда подъезжали к швейцарской границе, вошел служащий таможни и попросил Данфи предъявить паспорт, однако увидев, что перед ним американец, отмахнулся.

К тому времени Джеку из-за простуды совсем стало не по себе. Ночью, где-то на полпути между Парижем и границей, у него подскочила температура и начался кашель. Он вдруг почувствовал себя жутко вымотанным, так, словно не спал несколько дней подряд.

Сойдя с поезда в Цюрихе, Данфи поспешил к ближайшему к Банхофштрассе выходу из вокзала.

Здесь ему все было знакомо. В Цюрихе Данфи бывал раз десять, и вокзал не обманул его ожиданий — огромное тусклое здание, казавшееся более значительным снаружи, чем изнутри, а сейчас к тому же наполненное холодным зимним воздухом. Чувствуя слабость от простуды и дрожа от холода, Данфи испытывал сильнейшее притяжение к залитым ярким светом вокзальным кафе, окна которых запотели от тепла внутри, а все вокруг было насыщено исходившими оттуда ароматами выпечки и кофе.

Пришлось подавить соблазн. Хотя белокурого нигде не было видно, Данфи прекрасно знал, что цюрихский вокзал — нечто вроде «игровой комнаты» для немецких наркоманов, голландских пьяниц, африканских воришек и вездесущего «Легиона отверженных»: хиппи, хайкеров, металлистов и всякого рода хулиганья. Оставаться здесь надолго с чемоданом, доверху набитым наличностью, было опасно.

Снаружи резкие порывы ветра разносили легкий снежок. В Цюрихе было гораздо холоднее, чем на Джерси или в Сен-Мало, и у Данфи озябли руки и ноги. Ничего не оставалось, как выйти на улицу и, подняв воротник и закутав им шею, идти по самой шикарной улице Швейцарии. Вскоре он оказался рядом с отделением банка «Швейцарский кредит» и десять минут спустя уже стоял в полном одиночестве в закрытом помещении и заталкивал пачки фунтов в темный стальной ящик, который арендовал за тридцать пять швейцарских франков в месяц.

Покончив с этим, Данфи вышел из банка и проследовал к «Цум шторхен», ощутив некоторое облегчение, хотя далеко не легкость. В дипломате он оставил пятьдесят тысяч фунтов, чтобы расплатиться с Максом, и некоторую сумму просто «на жизнь». А жить ему на эти деньги предстоит неизвестно сколько времени. Несмотря на всю полученную информацию, Джек пока не мог ответить на вопрос, за что убили Шидлофа и почему его собственная жизнь была фактически разрушена только из-за того, что помимо своей воли он очутился на периферии названного убийства. Ведь если подумать, единственным результатом его изысканий пока была его собственная жизненная катастрофа и смертельная опасность, нависшая над близкими ему людьми.

Нет, все-таки он был несправедлив к себе, слишком скромен. Ему ведь удалось ободрать как липку Бламона и прострелить колено Карри, что в принципе можно рассматривать как неплохое начало.

Старый Цюрих представляет собой хитросплетение узких улочек с булыжной мостовой, каменными зданиями на холме над студеной черной и при этом совершенно прозрачной рекой Лиммат. Теперь, когда Данфи спускался вниз по холму по направлению к «Цум шторхен», снегопад усилился. Он сыпался с неба, подобно муке, просеиваемой сквозь сито, прилипал к ресницам и белой вуалью покрывал волосы на голове. Снег таял и тонкими струйками ледяной воды стекал за воротник пальто и дальше по шее, отчего Данфи пробирал сильнейший озноб. Дойдя до реки, Джек немного постоял на набережной, любуясь на лебедей и на несколько минут позабыв о холоде и о снеге.

Затем зашел в магазин мужской одежды и, покашливая, попросил пару кожаных перчаток и шарф. В ответ на свою просьбу он получил чек на сумму, в которой, по его мнению, стоял лишний ноль. Впрочем, сейчас это не имело существенного значения. Деньги были самой меньшей из его проблем. Вернувшись на набережную, Данфи прошел последние два квартала, отделявшие его от «Цум шторхен», пересек холодную террасу отеля и вошел внутрь.

Расположенный у самой реки под сенью громадной старинной ратуши, «Цум шторхен» непрерывно функционировал на протяжении уже более шестисот лет.

Пройдя мимо камина с уютно потрескивающими в нем дровами, Данфи подошел к столу регистрации и спросил, приехал ли мистер Сетяев.

— Нет, еще не приехал, сэр.

— Когда приедет, скажите ему, пожалуйста, что друг ожидает его в ресторане.

— Да, конечно.

Данфи был готов просидеть там и прождать несколько часов, созерцая реку и потягивая кофе, но Макс появился гораздо раньше, чем он ожидал: Данфи даже не успел доесть второй круассан.

— Дерьмово выглядишь, — сказал Макс вместо приветствия.

— Спасибо, Макс. Зато ты выглядишь превосходно. Садись.

Русский опустился в кресло напротив Данфи.

— То, что я для тебя сделал, — прошептал он, — не смог бы сделать больше никто.

— Что ж, значит, я в тебе не ошибся.

— Еще бы! — воскликнул Макс. С этими словами он положил на стол папку и протянул руку в ожидании чека. Затем извлек из кармана ручку и нацарапал на чеке свой гостиничный номер. — Пойдем, — сказал он, вставая. — Делами мы сможем заняться и наверху.