Свои, родные, наши! - Елена Арсеньева

– Так, значит, вправо, влево, вперед, назад… немножечко туда, немножечко сюда!

– Что ты делаешь?! – смеялась Лиля. – Как был хохмачом, так и остался!

Константин смотрел на сестру, явно довольный, что она хоть немного повеселела.

Вдруг принял озабоченный вид:

– А кстати, у меня ведь товарищ есть, хороший московский издатель…

– Да? – удивилась Лиля.

– Да, – закивал Константин. – И фамилия у него такая… с зимой связана… Как же его… а, Морозов Сережа!

И уставился на сестру с самым невинным видом.

А Лиля зло сверкнула глазами:

– Не смей! Не смей, Котик! Слышишь?

– А чего? – спросил брат простодушно. – Он тебя с Новым годом хоть поздравил?

– Ему теперь не до меня. – Лиля отвернулась к машинке. – Запутался он там в своих любовях. Не хочу его ни слышать, ни видеть, так что… не смей!

– Ох, – обреченно вздохнул Константин, – как же вы мне оба надоели, дураки!

* * *

Кира пыталась заварить чай, но руки так дрожали, что она чуть не выронила заварной чайник. Положила в вазочку варенье, поставила чашки на поднос…

До смерти не хотелось возвращаться в комнату, где она оставила Егора и Евгению Львовну. Под ее взглядами Кире прямо дурно становилось… Почему мать Егора ее так не любит? Или это ей только кажется?

На кухню вошла Катерина, сунулась в холодильник:

– Чего-то хочется, сама не знаю чего… А, вареньица!

Схватила вазочку, зачерпнула ложку:

– Слушай, а что это мать Егора с такой физиономией явилась, как будто мы ее сыночка можем обидеть? Зыркнула так на меня глазами, прямо как баба-яга! Аж страшно!

– Ага! – вздохнула Кира. – Ты знаешь, я ее боюсь. Похоже, она меня терпеть не может!

– Похоже, она всех недолюбливает, – согласилась Катерина. – Только своему сыночку улыбается. А сыночек ее такой же. Я вот, честно говоря, вообще не понимаю: сдался тебе этот Егор!

Катерина говорила во весь голос. Ни ей, ни Кире и в голову не могло прийти осторожничать. А между тем Евгения Львовна вышла из комнаты сына и вошла в столовую. Здесь было слышно каждое слово, и она замерла, жадно вслушиваясь.

– В больнице с ним намучилась, теперь домой взяла! – продолжала Катерина. – Ты уже раз сделала от него аборт. Мало показалось?!

Евгения Львовна схватилась за стенку, чтобы не упасть. Кира и Егор… значит, у них все было? Ну, теперь от нее не отделаться…

– Катька, помолчи, а? – возмущенно сказала Кира. – Ты вообще ничего не знаешь.

– Ну вот… – обиделась Катерина. – А кто тебя в абортарий возил, а?!

– Тише! – наконец-то спохватилась Кира и сама понизила голос: – Если хочешь знать, аборт я сделала не от Егора.

Евгения Львовна снова схватилась за стенку. А Катерина чуть не подавилась вареньем:

– Я дурею… Вот монашка-то, а?!

– Прекрати! – с тоской сказала Кира. – Мне твой абортарий боком вышел. Я теперь, Катя, детей не могу иметь!

Катерина брякнула вазочку на стол, схватила сестру за руки:

– Кира, Кира, ты не переживай, просто врачи… они всем это говорят, что детей не будет, понимаешь?..

От ужаса она молотила, что в голову взбредет, только бы утешить Киру. Ей было страшно: ведь именно она привела сестру тогда к той «прикормленной врачихе»! И что из этого получилось?! Ну и кошмар! Так вот почему Кирка в монастырь подалась… Подашься небось!

– Все будет хорошо, – пролепетала она, но Кира отвернулась, и Катерина, пробормотав пристыженно:

– Ладно, я пойду… – выскочила из кухни и кинулась в свою комнату, даже не заметив стоявшую под прикрытием двери Евгению Львовну.

Кира сердито смахнула слезы: зачем завела об этом разговор?! – взяла приготовленный поднос, повернулась, чтобы выйти из кухни, – и наткнулась на Евгению Львовну, которая смотрела на нее с отвращением и презрением, а еще – со злорадством.

– И когда же это ты, девонька, успела сделать аборт? – спросила она вкрадчиво.

Кира поставила поднос, иначе он выпал бы из рук.

Какой ужас… она все слышала…

– В восемнадцать? – с той же мягкой интонацией продолжала Евгения Львовна. – Да… рано начала!

Голос ее вмиг изменился, наполнился отвращением:

– Вроде бы из порядочной семьи… А где же девичья честь?

Кира затравленно смотрела на нее.

– А как же нравственность?

Евгения Львовна подошла ближе:

– И на этой потаскухе мой сын собирается жениться?!

– Что? – слабым голосом проронила Кира.

– И после всего, что я услышала, я должна ехать и доставать ей кольцо?! – хрипела от возмущения Евгения Львовна. – Да я лучше в петлю полезу!

Она с трудом перевела дыхание и гневно продолжила:

– Да ведь это же из-за тебя мой сын чуть не погиб! Из-за тебя мой сын стал инвалидом! Это же из-за тебя…

– Прошу вас, не надо! – взмолилась Кира.

– Егор знает, что ты бездетна? – холодно спросила Евгения Львовна.

Кира молчала.

Да, знает. Ведь он был рядом с ней, когда за ширмой болтали две медсестры, и одна из них брякнула: «Молодая совсем, а деток уже не будет…» Знает! И Евгения Львовна права: именно из-за этого он уехал в Афган. Из-за Киры! Но ведь все началось с того, что Кира выполняла его задание, а он не смог вовремя прийти на помощь. Они оба виноваты, но теперь они простили друг друга, потому что любят…

Однако как объяснить, как рассказать все это Евгении Львовне?

Да никак. Невозможно!

А между тем та истолковала молчание Киры по-своему:

– Значит, не знает… Бедный мальчик! Он же не понимает сейчас, что потом будет жалеть всю жизнь!.. Мой сын достоин лучшей невесты, ты это поняла? Он скоро выздоровеет… И обязательно встретит хорошую, честную девушку, которая родит ему детей, а мне внуков, у него будет счастливая, полноценная семья!

Кире казалось, что каждым своим словом Евгения Львовна не просто бьет ее, но вонзает отравленные стрелы в сердце. И наконец она не выдержала и крикнула, едва сдерживая слезы:

– Что вы хотите от меня?!

Евгения Львовна с мольбой стиснула руки:

– Откажись от него! Или сделай так, чтобы он отказался от тебя – сам! И не смей – слышишь? – не смей паскудить ему жизнь! Потаскуха!

Евгения Львовна выскочила из кухни, а Кира тяжело упала на стул.

Ноги ее не держали.

* * *

К Сергею Константин нагрянул на старый Новый год. Сергей со стонами хватался за голову и жаловался, что вчера явно перебрал.