Пепел прошлого - Галина Владимировна Романова

– Попросту – сутенер? – поднял брови начальник.

– Так точно, товарищ полковник.

Родионов кашлянул, прочищая горло. Мятные леденцы Звягинцева, которыми тот угощал его всю дорогу до Москвы, вызывали у него жажду, и от них сильно саднило в горле, хотя подполковник обещал, что будет как раз наоборот – леденцы будто бы от простуды.

– Коллектив у Чашкина был малочисленный, услугами их пользовались в основном проезжавшие дальнобойщики. Некто Елена Серегина, рабочее имя – Анфиса, из числа проституток Чашкина. Она также была хорошей подругой погибшей Валентины Толкачевой. Именно Серегиной Толкачева позвонила из дома врача общей практики Устинова и попросила ее забрать. Серегина взяла машину своего клиента и поехала за Толкачевой. Она забрала подругу из соседнего поселка и вернулась с ней в Залесье. Ее передвижения на машине клиента не заметил никто, кроме Чашкина. Гаишники в ту ночь работали на другом участке трассы.

– Это ты к чему ведешь? – уточнил полковник. – Что Чашкин заметил ее передвижения, рассмотрел, кого она привезла, и… сообщил об этом убийце?

– Убийце он сто процентов рассказал. До того, как забрал Валентину, или после, не могу пока сказать, выясняем… Но то, что именно он увез Толкачеву от дома Стешиной, установлено.

– Каким образом?

– Серегина дала показания. Сначала уверяла всех, что не знает, к кому пересела ее подруга, мол, видела, как машина моргнула фарами, и все. Ограничилась полуправдой относительно неработающего дальнего света одной из фар, но после того, как ее сутенер был обнаружен мертвым в собственном автомобиле, разоткровенничалась. – Родионов снова покашлял и поморщился – горло уже не просто саднило, оно болело. Не хватало еще осипнуть к концу доклада. – Обе подруги узнали машину и самого Чашкина, который ходил в свете фар и с кем-то говорил по телефону. К нему Толкачева пересела по его требованию и до утра следующего дня не дожила – ее вывезли из поселка и сунули голову в петлю. Это сделал тот, кто убил ее сестру и собутыльников, а потом и самого Чашкина. Возник ли спор по поводу гонорара за молчание, или просто наш убийца зачищает следы, но это один и тот же человек.

– Что-то о нем уже известно, майор? То, что это один и тот же человек, я давно понял, – с раздражением двинул ящиком стола начальник. – Личность его до сих пор не установлена?

– Установлена, товарищ полковник. Предположительно это Владимир Лыков – житель Залесья. Его отпечатки обнаружены в микроавтобусе Чашкина, а также на пуговице куртки убитого. Лыков не так давно был освобожден из мест лишения свободы, где отбывал наказание по статье «Умышленное причинение вреда здоровью должностного лица при исполнении».

– То есть? – вскинул глаза полковник.

– Он порезал полицейского во время допроса. Не сильно – царапина на предплечье, – но этого хватило, чтобы из свидетеля превратиться в обвиняемого, – вставил Звягинцев.

– Кого он порезал и получил срок?

– Он нанес телесные повреждения Усову Сергею Ивановичу. Ныне майор, на тот момент был в чине старшего лейтенанта. Лыкову дали немного, но на зоне он ухитрился увеличить свой срок. Вернулся недавно и…

Звягинцев погрузился в размышления, принявшись тереть большим и указательным пальцами лоб. Кожа пошла глубокими складками, он словно пытался выдавить мысли, хранившиеся в самом дальнем отсеке его мозга и имеющие гриф «Воспоминания служебного толка».

– По какому делу он должен был свидетельствовать? – наседал полковник.

– По делу о гибели моей дочери в автомобильной катастрофе, – проговорил Звягинцев тихо, но так, что его услышали. – Допрос вел Усов. Меня не допустили. С его слов он довел Лыкова до истерики, тот и схватился за нож.

– При нем был нож?

– Нет, – мотнул головой Звягинцев. – Канцелярский, но достаточно острый, чтобы глубоко поцарапать. Усов вызвал «Скорую», его перевязали, а Лыкова задержали. Он возвращается и начинает – что? Мстить? Но кому? Сестрам-алкоголичкам? Мотив… Мне неясен мотив.

– А совершенно точно установлено, что он убийца? – усомнился полковник, покачивая головой.

Родионов напомнил про отпечатки. Полковник покатал подушечками пальцев по краю стола и досадливо хмыкнул.

– Да помню я про его отпечатки… С головой у него, что ли, непорядок случился? Не успел вернуться и напал на рыбака, потом принялся ножом размахивать в веселой компании. Что там говорила о начале пьяной драки погибшая Толкачева? Кто-то, предположительно Лыков, случайно порезал их гостя? А что, если и так? Он случайно убил, а потом уже начал резать всех подряд, чтобы против него не было свидетелей? Мы тут головы изломали, ищем серьезные мотивы для убийств, а все может оказаться до тошнотворного просто!

Он даже повеселел немного, обводя присутствующих просветленным взглядом.

– Все бы так, товарищ полковник, если бы в ночь убийства Толкачевой Лыков не нарисовался в районном центре. – Родионов уставился на вопросительно выгнувшиеся брови полковника. – Пьяный дебош опять же с дракой.

– Снова ножом размахивал?

– Нет. Бутылкой из-под шампанского.

– Его задержали?

– Никак нет. К приезду наряда, а прибыли они в три пятнадцать ночи, его уже не было, сбежал. И если учесть, что от районного центра до Залесья почти двести километров, то у Лыкова не было никакой возможности повесить Толкачеву. Кому-то другому Чашкин доставил ее.

– А сам не мог? – Взгляд полковника заволокло печалью. – Может, он ее в свой микроавтобус пересадил, отвез в лесок и…

– Никак нет, товарищ полковник, – настырно перечил начальству Родионов. – Он забирал Елену Серегину от клиента спустя десять минут после того, как отвез кому-то Толкачеву, и она нарочно его на разговор выводила, пытаясь узнать, куда подевалась Валя.

– И что он ей ответил?

– У нее сейчас серьезный разговор с серьезными людьми. Получается…

– Получается, что мы опять в тупике, – перебил его полковник, едва слышно выругавшись, и перевел взгляд на Звягинцева. – Ты что обо всем этом деле думаешь, Илья Сергеевич? Твоя земля, твои люди.

– Так точно, – вяло отреагировал тот, покручивая в руках коробочку с мятными леденцами. – Мыслей много, товарищ полковник, но все какие-то разрозненные. Чашкин выполнял чью-то волю, пересаживая Толкачеву в свой микроавтобус, это яснее ясного. Он трус и бабник, и совать голову бедной Валентины в петлю не смог бы ни за что. Его использовали и убрали после того, как он выполнил свою часть работы.

– Кто, кто же это, Илья Сергеевич? Лыков?

Полковник начинал терять терпение. Скоро половина восьмого, а они ни с места. Просто ритуальный танец какой-то, честное слово! Он жене обещал быть к ужину. У них на девять вечера запланировано видеосвидание с детьми, которые жили за полторы тысячи верст. С учетом вечерних пробок ему надо было выезжать еще двадцать минут назад, а он все тут!