Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938-1939 - Майкл Пауэлл

– Лангманн уходит, – сообщил Маккол.

– Вероятно, он приходил, чтобы обсудить приготовления к похоронам. Они собираются устроить грандиозное зрелище. Нельзя их за это винить. Что ж делать, если нет ничего, кроме похорон, чтобы завоевать народные симпатии, – сказал циничный Мартин.

– Когда состоится церемония? Завтра?

– Сегодня, – ответствовал Мартин, – в 16 часов.

Последовало долгое молчание. Маккол наблюдал, как Лангманн вышел на берег, сел в машину и уехал. Мартин упорно смотрел в потолок.

– Мы должны придумать что-нибудь еще, – вздохнул он.

– Согласен, – оживился Маккол. – Харвуд ждет от нас решительных действий. Он выиграл свое сражение благодаря боевому наступательному духу и вправе требовать от нас того же.

– De l'audace, et encore de l'audace et toujours de l'audace![31]– проговорил Мартин.

Маккол задумчиво повторил фразу с выраженным дартмутским акцентом.

– Кто это сказал? – спросил он.

– Дантон.[32]

Маккол заметил:

– Слыша новое иностранное изречение, я всякий раз прихожу к выводу, что англичанин сказал бы лучше. – Подумав, он добавил: – И короче.

Мартин ухмыльнулся:

– Например?

Британский военный атташе не был намерен уступать.

– Харвуд сказал лучше, – ответил он. – «Моя цель – уничтожение».

– Уел, – мирно согласился Мартин.

В семь часов утра подошел буксир и пришвартовался к причалу таможни для досмотра. Через час владелец похоронного бюро привез из города тридцать шесть гробов, которые переправили на линкор. За всем этим наблюдал Маккол.

– Скоро я должен буду уйти, – сообщил он.

– Действуй, – меланхолично заметил его товарищ, – а я пока посмотрю. Возвращайся, когда сможешь. Кстати, ты бы лучше побрился и привел себя в порядок, а то коммодор отметит твою неопрятность в корабельном журнале.

Одеваясь, Маккол заметил:

– Лангсдорф тоже всю ночь на ногах.

Человек, который делал все от него зависящее, чтобы уничтожить немецкого капитана, кивнул и с искренним сочувствием заметил:

– Бедолага…

Маккол находился вместе с Миллингтон-Дрейком. Причем попасть в здание миссии ему удалось с изрядным трудом. Его все еще осаждали добровольцы. Люди вели себя спокойно, соблюдали порядок, но толпа блокировала улицу и вход в миссию. Машина военно-морского атташе была припаркована на противоположной стороне улицы под деревьями, и водитель – приятель Лотте прогуливался рядом с обеспокоенным выражением лица. Он обернулся, чтобы посмотреть, не идет ли Маккол, потом взглянул на часы и нахмурился. Вздохнув, он снова принялся мерить шагами улицу. Неожиданно его лицо прояснилось. Он украдкой оглянулся на посольство, не наблюдает ли кто за ним, и радостно замахал рукой.

По улице бежала Лотте в легком летнем платье. Когда девушка приблизилась, он сказал:

– Я думал, что уже не увижу тебя.

– Почему? – улыбнулась она. – Ты сейчас занят?

Парень кивнул.

– Увидимся вечером? – с надеждой спросил он.

– А может быть, днем? Сходим на пляж.

Юноша удрученно покачал головой:

– Очень жаль, но сегодня не получится. – Краем глаза он заметил Маккола, выходящего из дверей миссии, и забеспокоился: – Осторожно, он идет.

– Кто?

– Английский капитан. У него специальное задание, и я должен его отвезти.

Лотте надулась.

– Ты часто приглашаешь меня на пляж, и я всегда соглашаюсь. Единственный раз я пригласила тебя, и ты отказываешься…

Тактика оказалась верной, и девушка получила информацию, которая была ей необходима. Водитель пробормотал:

– Но ведь мы едем в Пунта-дель-Эсте.

Теперь она могла позволить себе приветливо улыбнуться.

– Это меняет дело. А зачем вы туда едете?

– Ты считаешь, он мне докладывает? Сказал, что хочет искупаться и подышать воздухом.

Маккол был уже близко, и парень поспешно спросил:

– Так как насчет вечера?

Лотте очаровательно улыбнулась и сказала:

– Конечно.

Она удалилась, одарив капитана внимательным взглядом, который он не мог не заметить. Забравшись на сиденье, он спросил:

– Кто это?

– Моя девушка, сэр, – гордо ответил водитель.

Машина вздрогнула, лязгнула, подпрыгнула и резко рванула с места. Маккол хотел было выразить надежду, что у парня рука легче с девушками, чем с машинами, но воздержался и только поерзал на сиденье, стараясь занять более удобное положение. Ехать предстояло два часа.

Когда машина вывернула из переулка на главную дорогу, водитель стал высматривать на улице Лотте, но девушки не было видно. Она находилась в аптеке на углу – звонила по телефону. Монета исчезла в прорези автомата, и Лотте сказала в трубку:

– Алло, это немецкий клуб? Я бы хотела поговорить с господином фон Риттером. Он меня знает…

Каждую ночь, пока длилась его вахта у Монтевидео, Харвуд подводил свои корабли к гавани, а на рассвете они уходили на расстояние около сорока миль. В эту пятницу, имея снова под командованием три корабля, Харвуд впервые почувствовал, что может перевести дух. Все корабли находились в устье реки. «Кумберленд» патрулировал водное пространство к югу от Английской банки, «Ахиллес» нес дежурство в северном канале, а «Аякс» стоял в нескольких милях от Пунта-дель-Эсте на южной стороне острова Лобос. Харвуд хотел совместить два дела: принять на борт запасы и обсудить положение с Макколом. Военно-морской атташе также стремился переговорить с командиром эскадры.

Прибытие катера коммодора с «Аякса» в маленький порт Пунта-дель-Эсте произвело на берегу большой переполох. Капитан Родригес – капитан порта, прекрасно говоривший по-английски, слышал два разных и в корне противоречивших друг другу рассказа о сражении. По прибытии в порт Маккол счел необходимым нанести визит вежливости капитану порта, прежде чем отправляться на катер командира эскадры. Родригес, конечно, знал, что Маккол приехал на встречу с Харвудом, и, хотя умирал от любопытства и волнения, оказался хорошо воспитанным человеком и, к немалому облегчению Маккола, не задавал вопросов. Сообщив капитану последние новости из Монтевидео, военно-морской атташе пошел на катер, стоящий у причала. Катер сверкал на солнце свежей краской и начищенными медными деталями. Война войной, сражение сражением, но капитан Вудхаус любил, чтобы на корабле было чисто и красиво. Команда тоже была подтянута и одета очень аккуратно. Моряки, заметив приближающегося Маккола, спокойно ждали, игнорируя вопросы на разных языках, которыми их забрасывали рыбаки, портовые рабочие и зеваки. Маккол был в гражданской одежде, но, очевидно, что-то в его внешности подсказало, что он и есть военно-морской атташе. При его появлении рулевой подтянулся и спросил: