Та, кто приходит незваной - Татьяна Тронина

Нет, все-таки она его любила. Она не хотела расставаться… Блин, да что же за мазохизм такой!

Решение пришло мгновенно.

Евгений побежал по эскалатору вниз. Он собирался спуститься, потом подняться и догнать Лилю.

Но ближе к середине эскалатора люди стояли.

И дальше — видно сверху — тоже не пройти. Медленный, невыносимо долгий спуск.

И опять толпа, огороженная специальными железными поручнями. Евгений побежал вперед, затем, сквозь толпу, обратно… И эскалатор, идущий вверх, тоже оказался намертво забит людьми. Одна минута, другая, третья…

И новая задача: Лиля вышла в город или направилась на переход, на соседнюю линию метро?

Евгений решил рискнуть. Спустился по другому эскалатору и принялся оглядываться. Час пик в самом разгаре. Проезжающие с обеих сторон поезда то выплевывали из себя людей, то затягивали внутрь.

Он стоял посреди потока людей, который обтекал его со всех сторон, и искал в толпе Лилю.

Но нигде вокруг ни одной похожей женщины. И опять странная мысль посетила Евгения: а что, если Лиля ему примерещилась? И он гнался за призраком?

* * *

Вот уж чего Лиля никак не ожидала, так это того, что случайно увидит в метро своего бывшего возлюбленного.

Но, как часто бывает в Москве, гораздой на подобные сюрпризы — молодая женщина, направляясь на встречу с Верой, внезапно заметила на соседнем эскалаторе Евгения. Она поднималась, он — спускался. Всего несколько секунд они смотрели друг на друга, проплывая мимо…

«Ох… Это был он! Зачем?! Я не хочу!» Лиля, держась за поручень, повернулась назад, вытянула шею и сумела разглядеть, как Евгений бежит вниз по эскалатору. Увидел ее и побежал? Наверное, хочет догнать. Нет! Лиля помчалась вверх, перепрыгивая ступени.

— Простите. Пустите. Разрешите…

Она взлетела вверх, на небольшой пятачок, соединяющий две линии Московского метро, пару секунд размышляла (выскочить в город или продолжить маршрут?), но потом решила, что нехорошо заставлять Веру ждать. Поэтому Лиля побежала по эскалатору вниз, на соседнюю станцию.

— Разрешите пройти! Молодой человек, пропустите, пожалуйста! — теребила Лиля пассажиров.

Наконец Лиля шустро свернула в один из мраморных проходов, ведущих к поездам. Там она забралась в самый конец платформы и только тогда почувствовала себя в некоторой безопасности.

Чего она боялась? Да уж не Евгения, это точно. Она боялась саму себя, боялась, что не выдержит и бросится своему возлюбленному на шею и больше уже никогда не расстанется с ним…

Подошел поезд. Лиля медлила. Попятилась, села на деревянную скамью. «А, все равно. Пусть он меня догонит. Пусть он найдет меня!»

Минута, другая, пять минут. Десять.

Если бы Евгений пытался ее догнать, то он бы давно ее нашел. Не так уж и сложно обойти всю станцию, пусть и в час пик.

«Позвонить? — Она достала из кармана сотовый. — Ах, номер-то его я стерла…» Лиля сидела откинувшись назад, смотрела на проходившие мимо поезда, на пассажиров, то входящих в вагоны, то выходящих из них. Вот ведь дела какие-то у людей, заботы. Она одна неприкаянная, никому не нужная. А Герман ведь не зря спросил ее накануне — понимает ли Лиля, что потеряла, когда рассталась с Евгением?

Себя, себя она потеряла. Ее, Лили Селуяновой, больше нет. Она не человек, а функция — жена и мать. Только вот мужу на нее — плевать, а дочь никогда ее не поймет.

Хотя оно и правильно, это Лиля должна понимать Вику, жить и действовать в интересах дочери, забыв о своих. Она, Лиля, теперь и не человек вовсе, а чернозем, компост. Перегной. Она должна удобрить собой жизнь дочери, и все, на том ее функции будут закончены.

Лиля, Лиля, которая обожала свою дочь, души в ней не чаяла, вдруг почти с ненавистью стала думать о Викусе. Дочь ведь никогда ее не поймет, если она, Лиля, разрушит их семью? Самый родной человек, дочь, не поймет ее?!

Зачем тогда жизнь? Проще уйти и не грузить своих близких, не мучиться самой! Смерть внезапно показалась Лиле наилучшим выходом из положения. Ведь тогда не придется вспоминать Евгения, думать о нем. Наступит счастливое забвение. «Кажется, я теперь понимаю Женькину жену, — размышляла Лиля, завороженно глядя на туннель, черный, глубокий, с мерцающими где-то далеко огнями — оттуда приближался к станции очередной поезд. — Почему Ире захотелось уйти из жизни… Она, наверное, тоже ощутила свою ненужность. Счастье только, что Ирина попытка самоубийства не удалась. А теперь, верно, моя очередь пришла!»

Глухой гул, стук колес. «Смешно. Я и Анну Каренину теперь понимаю. Ведь так и тянет — именно на рельсы лечь… Только людей жалко. Они потом опоздают все — туда, куда сейчас торопятся добраться. Метро, поди, закроют, рельсы отчищать будут… Дикая давка начнется, неудобно. Ой, господи, о чем я думаю, дура…»

Поезд, сверкая огнями, рвался вперед, и вот он уже выскочил из туннеля, стал притормаживать.

Лиля засмеялась, встала со скамейки и пристроилась в очередь из тех, кто собирался войти в вагон.

Минута отчаяния и страха закончилась.

В вагоне, в давке, у Лили зазвонил телефон. Она с трудом достала его из сумочки.

— Верунчик… Да, я немного опаздываю, прости!

— Ничего, я сама опаздываю… давай встретимся в другом месте, — далее неразборчиво.

— Где?

— …я говорю, на смотровой площадке, на Воробьевых горах!

— А, поняла! Хорошо, Верунчик, до встречи! — Остальную часть пути Лиля ехала в скрюченном положении, продолжая держать телефон у уха. Просто руку трудно было опустить из-за давки.

…На смотровой площадке.

Сияло солнце; небо — ослепительно синее, без единого облачка. Но при этом очень холодно и сильный ветер. На площадке кое-где были расставлены столики — там продавали матрешек китайского производства и прочую сувенирную штамповку…

Лиля остановилась у мраморной балюстрады. Впереди — панорама Москвы, хорошо видны все сталинские высотки. От нечего делать Лиля принялась их считать. «Гостиница «Украина», жилой дом на Кудринской площади, здание Министерства иностранных дел, дом на Котельнической, где-то там прячутся гостиница «Ленинградская» и жилой дом у Красных Ворот. Шесть. А их семь. Но где же еще одна высотка? Ах да, забыла! Вот же она, сзади… Московский университет!» Деревья внизу, где набережная, почти все голые, лишь изредка среди ветвей трепетали на ветру желтые листья.

— Лиля! — услышала молодая женщина голос подруги.

Лиля повернулась, принялась разглядывать немногочисленных людей, которые бродили сегодня, в холодный ноябрьский день, по смотровой площадке.

— Ты что, Лилька, не узнала меня? — хрипловатый голос Веры звучал почти рядом.

Да где же она сама? Неужели…

— Лиля, очнись, это я, я! — уже в голос смеялась подруга.