Добрая злая любовь - Татьяна Тронина

Наташа покраснела и тут же возненавидела и себя – за свой предательский румянец.

– Рома, кто там? – раздался знакомый голос, правда, в этот момент больше напоминающий хриплый отрывистый лай, в котором все еще узнавались знакомые нотки... Нотки, присущие голосу блистательной Калерии Горбатенко.

– Лерочка, какая-то девица решила нас посетить... – хладнокровно крикнул Рома через плечо.

Наташа вдруг увидела, что он совершенно не боится Калерии Михайловны.

– Какая еще девица? Ну-ка, веди ее сюда... – с любопытством потребовала хозяйка.

– Видишь – зовут, – пожал плечами Рома. – Надо идти.

Он распахнул дверь, которая вела в небольшую, но очень уютную круглую залу. Там на невысоком подиуме стоял рояль. И везде снова зеркала, канделябры, позолота, яркие драпировки, картины в тяжелых рамах... Прямо-таки декорация из исторического фильма про всесильных фаворитов и придворные интриги, в котором так мечтала сняться Катя Стенич.

– Ты кто, милая? – ледяным тоном, отрывисто спросила Калерия Михайловна.

– Я... – начала Наташа и тут же замолчала.

Она с изумлением и страхом смотрела на известную актрису, которую до того видела только по телевизору – с затянутой осиной талией, кокетливыми буклями и длиннейшими ресницами. Горбатенко должно было быть лет шестьдесят, не меньше.

Старухой она никогда не выглядела, но всякий дотошный зритель, сидевший перед экраном, был уверен, что своим теперешним внешним видом актриса обязана ухищрениям визажистов, косметологов и пластических хирургов. Ходили слухи, что она вся в шрамах после многочисленных подтяжек, что на голове у нее парик. А ресницы у нее, разумеется, накладные, груди, как таковой, нет, лишь искусственная имитация. Талия – тоже видимость, созданная при помощи стального корсета, ну и прочие подробности, которые будоражат ум простых обывателей...

Но сейчас на Наташу смотрела молодая женщина от силы лет тридцати, со свежим и розовым личиком. И это было удивительно – потому что таких нежных оттенков даже при помощи самой лучшей косметики не добьешься! Женщина была очень похожа на Калерию Михайловну – то ли дочка, то ли внучка... В джинсах, коротенькой майке. Кокетливые туфельки с бантиками исполняли роль ее домашних тапочек...

Наташа даже оглянулась: нет ли где поблизости самой Калерии Михайловны – на всякий случай, хотя знала, что у Гобратенко детей никогда не было. Но в комнате были только они трое – она, Наташа, Рома и эта женщина.

– Ну, что молчишь? – отрывисто захохотала она, и сразу стало понятно – это и есть сама Калерия Михайловна. Подделать голос было нельзя. – Рома, она немая, что ли?

– Да нет, вроде говорила... – усмехнувшись, лениво пожал тот плечами.

– Милая, не стой ты столбом – отвечай, зачем пришла! – с досадой сказала актриса и потянула к себе пепельницу.

– Я... я хотела предложить вам помощь по хозяйству, – наконец справившись с волнением, смогла произнести Наташа.

– А, домработница, значит... – Калерия Михайловна прикурила от зажигалки, которую ей предусмотрительно поднес Рома. Рома покосился на Наташу и незаметно подмигнул ей.

– Ромка, скотина! – хрипло захохотала, словно закаркала, известная актриса. – Ты что, думаешь, я ничего не замечаю, что ли... А ну, вон к себе!

– Как скажешь, Лерочка... – Рома пожал плечами и покинул комнату.

– Видела? – с оживлением произнесла Калерия Михайловна и тряхнула головой в сторону двери. – Каков, а? Наказание мне на старости лет... Уж сколько раз пыталась от него избавиться, а он все обратно приползает. Бездельник! Я его тут недавно в одно модельное агентство пыталась пристроить, а он – ни в какую. Патологический лентяй... Ходил бы по подиуму, костюмы всякие демонстрировал – умеет же, стервец, себя подать! Да, а тебя кто ко мне прислал?

– Меня? – вздрогнула Наташа. – Меня никто к вам не присылал. Я сама...

– «Сама...» – снова прокаркала Горбатенко. – Понятно, земля слухами полнится... Рекомендации хоть есть?

– Нету, – честно призналась Наташа. Мысленно она посылала все громы и молнии на голову Кати Стенич – за то, что та ее поставила в такое неловкое положение. Хотя, с другой стороны, иного повода попасть в дом к известной актрисе не было.

– Так я и думала. Уж сколько вас перебывало за последний месяц... Моя-то Ириша – ну, бывшая домработница, уволилась. Мемуары пишет. «Истинная жизнь Калерии Гэ». Вот такая ерунда... А ведь десять лет у меня полы пылесосила! – охотно сообщила Калерия Михайловна. – Теперь ко мне ходят всякие, табунами... Половина – аферистки, конечно, а другая половина – поклонницы. Тоже желают истинную жизнь Калерии Гэ узнать... А у самих руки неизвестно из какого места растут. Или, например, взяла одну – из агентства. Так та в первый же день блузку утюгом мне прожгла! – с досадой воскликнула Горбатенко. Затянулась сигаретой и выдохнула целое облако крепкого табачного дыма. У Наташи защипало глаза. – Вот я и говорю – работать не хотят, да и не умеют, хоть сто раз из агентства... Белоручки. Ты вот... ну-ка, хоть руки мне свои покажи!

Наташа молча подошла к актрисе и протянула к ней руки.

Отставив в сторону сигарету, Калерия Михайловна склонилась над Наташиными ладонями. Минуту молчала, а потом подняла на незваную гостью большие глаза фиалкового цвета.

– Как тебя зовут?

– Наташа.

– Взяла бы я тебя, Наташа... даже без рекомендаций взяла бы. Но он же тут ходит... – Она снова тряхнула голову в сторону закрытой двери, намекая на Рому.

Разумеется, Наташа к Калерии Михайловне устраиваться на работу не собиралась, но тем не менее произнесла, нахмурясь:

– Ну и что?

– Как – что? – возмутилась та. – Рома наш – ходок известный! По женской части... Я-то человек закаленный, пожить успела – всерьез его не воспринимаю, а ты плакать будешь. Разобьет он сердечко твое... Потому что природа у него такая, у Ромео нашего, – сердца разбивать. Словом, поищи-ка ты в другом месте работу.

«Все не так... – удивлялась Наташа. – Катя говорила, что он боится Горбатенко, а он вовсе ее не боится. Да и самой Калерии Михайловне он не так уж и дорог – она насквозь красавца-Ромочку видит... Однако, судя по всему, многое ему позволяет. Скорее всего, Катя и в этот раз меня обманула. А если нет? Если Рома ее сам обманывает... – неожиданно подумала Наташа. – Это что же тогда получается?»

В комнату вернулся Рома, с холодным любопытством стрельнул в Наташину сторону глазами, потом сел на пол рядом с Калерией Михайловной, положил ей голову на колени.

– Ну, что ты решила, мамочка? – спокойно спросил он.

– Я решила отказать, – сказала актриса, выпустив очередное облачко дыма.

– А-а... – равнодушно пробормотал Рома.

– Иди, проводи ее... – Калерия Михайловна столкнула его голову со своих коленей, повернулась к роялю. – Журчат ручьи во все концы! И тает лед, и сердце тает...