Апология чукчей - Эдуард Лимонов

Человек восстал против своих создателей сразу же после создания. Отведав плод с Дерева добра и зла, он приобрел разум. Впоследствии он восставал снова и снова. Коллективно пыхтел над строительством Вавилонской башни, которую Бог разрушил и смешал языки, чтоб восставшие не могли договориться. Но мы, бравый и сильный вид, научились передавать знания от мертвых живым. Нужный им процесс нашего размножения мы превратили в нужный нам процесс нашего наслаждения. И не намерены отказываться от удовольствия.

Я люблю окаменелости, метеориты, первые в мире живые существа (тоже окаменелые), кремневые ножи, древние молотки и топоры там всякие. При их лицезрении у меня возникает священное почтение ко Вселенной. Признаваясь в своей страсти время от времени особо доверенным лицам, я стал получать в подарок уникальные вещи: например, позвонок ихтиозавра с прилипшими к нему осколками ребер. Разумеется, кость полностью на молекулярном уровне замещена камнем, но это точнейший слепок с матрицы позвонка ихтиозавра. А у вас есть позвонок ихтиозавра? Ну вот, нет, конечно, а у меня и позвонок динозавра есть. У меня есть несколько метеоритов, только Сихотэ-Алинских четыре. Два слипшихся вместе аммонита в возрасте 160 миллионов лет у меня есть, так же как и скромненький трилобит, с двумя рожками такой, размером с фалангу большого пальца, ему больше 400 миллионов лет. Для сравнения: моему сыну Богдану — два года.

Пару недель назад я отправился, закупив вина и жареную курицу, в гости к своему приятелю Николаю Николаевичу. Охранники подняли меня на лифте в его квартиру, а он меня уже ждал. Охранники ушли ждать меня в машину. А мы уселись за крупный круглый стол. На столе была еда на старинных тарелках, ножи и вилки, которых нынче и в музее не найдешь, такие у них странные маникюрные кончики. И вилки, о, какие у него вилки! Элегантные, как костлявые англичанки, как леди Диана была, только старые и тусклые. (Чистить до блеска не надо, это вульгарно — начищенные приборы, мы же не новые русские!) Два старых русских, мы стали беседовать. Как и я, Николай Николаевич помешан на древностях и окаменелостях, только я в сравнении с ним — как начинающий первоклассник в школе древностей, он, что называется, мэтр. На стенах у него висят всякие жуткие палицы, топоры, а все горизонтальные поверхности и шкафы заполнены древностями. У него есть загадочные вещи: так, например, вытянутый, эллипсоидной формы совершенно черный камень, аккуратно прорезанный по длине и по ширине глубокими линиями. Возможно, это астрологический инструмент древних людей. Возможно, это некий древнейший математический прибор. У него есть яйцо динозавра! У него есть русский боевой топор с Чудского озера, выкованный из «болотного железа». Вы знаете, что такое болотное железо? Правильно, сгустки его наши далекие предки собирали в болотах, расплавляли и делали топоры и сражались с Тевтонским орденом.

В тот вечер Николай Николаевич подарил мне красную турецкую феску с кисточкой, и мы продолжали обед в таком виде. Посмотрев на мои кольца, Николай Николаевич встал, вынул из шкафа свой парадный обсидиановый (не ручаюсь за написание) перстень и надел его. «Чтобы не чувствовать себя ущербным», — сказал он. Время от времени он вынимает перстень и надевает его в моем присутствии. Почему он не носит его постоянно, не знаю. Может, боится потерять.

Когда мы закурили голландские тонкие сигарки «кафе-крем», Николай Николаевич покашлял и сказал:

— Сегодня, Эд, я покажу тебе мою коллекцию древних каменных топоров. Ты видел некоторые из них.

— А один ты мне даже подарил, Николай, ты не забыл?

— Так вот, поверь мне, у меня, возможно, самая обширная в мире коллекция каменных топоров. — Николай Николаевич как-то боязливо поглядел на меня, словно не веря себе.

— И ты все эти годы скрывал от меня?!.

— Я не был уверен, — он выпустил клуб дыма, да такой густой, что дремавший на кушетке у стола его шотландский рыжий сеттер по имени О’Нил, в просторечии Нолик, чихнул. — Пойдем, я покажу тебе коллекцию, — он встал.

Мы затушили голландские сигарки и вышли в его кабинет. Он стал открывать шкафы и показывать мне эти чудесные топоры, изготовленные в конце III — начале II тысячелетия до нашей эры на территории Восточной Европы и России. Топоры были изготовлены из базальта, диорита, серпентина, диабаза, сиенита и даже кварцита, то есть из твердейших самых что ни на есть валунов. И все они были просверлены. С одной стороны топор был топором, а с другой — представлял из себя молоток. Для чего они служили древним, понять невозможно. Вряд ли они служили орудием убийства людей или животных. Скорее всего, они символически определяли владельца как племенного вождя.

— Видишь, они просверливали отверстие костью. Большой костью. Берцовой. Вот недосверленный экземпляр. Возможно, пришли враги и убили художника…

Мы бережно передавали друг другу экспонаты. Мы уважительно держали в руках плоды трудов древних художников. Большинство экспонатов не превышали в весе полкилограмма, но некоторые затягивали и за пять.

Мы вернулись к столу и выпили за человеческий гений и терпение. Формы топоров были элегантны и совершенны, не к чему было придраться. У этих древних был безупречный вкус. Ни один топор не был похож при этом на другой.

— Костью сверлить, видимо, уходили месяцы, если не годы, — сказал я, подумав.

— А куда им было девать время, — задумчиво заметил Николай Николаевич. — Как твои отношения с женой?

— Стабилизировались. Деньги даю. Иногда гуляю с детьми.

— Н-да… Может, водки выпьем, Эд? У меня неважные отношения с детьми.

Я приучаю моего друга к вину, но он теперь приноровился начинать со мной с вина, а затем переходить на водку.

— Я продолжу с вином. Дети — это уже не мы, что можно требовать от других, отдельных существ.

— Нельзя требовать, — согласился он. — Вот Нолику всегда три или четыре года, он всегда нуждается во мне как в папе, я ему нужен для того, чтобы жить. — Нолик поднял голову, зевнул и легко спрыгнул с кушетки. Подошел к Николаю и лизнул ему руку.

В углу окна за моей спиной появилась луна. А может, она там и была.

— Подпиши мне «Ереси», — сказал Николай, — вот, я приготовил тебе ручку.

— Я же подписывал тебе летом.

— Ту книжку у меня кто-то украл в деревне.

Я послушно подписал. У Николая есть все мои книги, и все они подписаны мною.

— Я прихожу к выводу, что ты прав, Эд. Создатели создали нас, чтобы питаться нашими душами. Недаром все религии уделяют такое внимание душе.

— Фауст, заметь, продает свою душу дьяволу. Дьявол и Господь соревнуются в борьбе за души людей. Христианство больше всего озабочено спасением души…

Так мы сидели с ним вдвоем за столом, накрытом красной скатертью, два благообразных седых джентльмена. Старые русские. В спину мне светила луна.