Дорогами илархов. Книга вторая. Персидский поход - Сергей Анатольевич Шаповалов

Перед решающей битвой

Армия очень быстро продвигалась знакомой дорогой вдоль моря. Два года назад шли здесь же, только на юг, – теперь возвращались на север. Разведчики Пармениона доносили: Дарий собрал огромную силу. Такое войско еще никогда не видела Персия. Александр требовал от Антипатра мобилизовать ему новобранцев из Македонии, по пути нанимал воинов с островов, из Ионии, Финикии. Его армия выросла до сорока тысяч пеших и до семи тысяч всадников. Пройдя через Бейланские ворота, войско спустилась в знойные долины Сирии. Через четыре месяца беспрерывных переходов, подошли к полноводному Евфрату.

Переправу охраняли всадники во главе с сатрапом Мазеем62. Но, завидев македонян, Мазей бросил переправу, даже не вступив в перестрелку. Долина между двух рек Тигра и Евфрата славилась плодородными полями. Но в летнюю пору, в месяц метагейтион63, как раз, когда попала сюда непобедимая армия, стояла испепеляющая жара. Раскаленная пыль окутывала походные колонны серым облаком, жгла лицо, забивала глаза, скрипела на зубах. Приходилось делать переходы ночью. Днем продвигаться становилось невозможно. А перед войском орудовал отряд Мазея, зачищая дорогу. Они выгоняли из поселений жителей, сжигали фураж, резали скот, травили колодцы. Врагу ничего не должно достаться.

Александр дал приказ Агафону, иларху легких всадников, настигнуть и уничтожить Мазея. К летучему отряду одриссов примкнул Фидар с Колобудом. Исмен и Томирис попросились с ними. Конные стрелки в предрассветных сумерках выдвинулись на разведку. Тут же к Исмену и Томирис пристроился Агенор. Красавчик неотступно следовал за девушкой, куда бы она не направлялась.

– Если он будет вертеться постоянно возле тебя, я вызову его на поединок, – предупредил Исмен, на языке, понятном только горцам.

– Остынь. Все споры будешь решать после войны, – строго приказала Томирис.

– А чего он хочет от тебя? – шипел Исмен, с ненавистью поглядывая в сторону Агенора. Тот, как будто чувствовал: нарочно выпрямился, выпячивая грудь в прочном линотораксе с медными, блестящими пластинами. Сорвал беотийский шлем, высвобождая светлые жесткие кудри.

– Чего хочет? Да все того же, что и все мужчины от свободных девушек. Предлагает после разгрома Дария отправиться к нему в Фессалию и стать его супругой.

– Да я ему… – вспыхнул Исмен.

– Эй, успокойся. Я же не дала согласие, – засмеялась Томирис.

– А Софит, случаем, не предлагает тебе плыть с ним в Афины? – зло спросил Исмен.

– Предлагает. Вот я и не знаю: кому уступить, – продолжала издеваться Томирис над пыхтящим от злости, Исменом.

Он ничего не ответил, только подстегнул Цырда. Вырвался вперед. В нем все так и кипело. Вот, сейчас схватит копье поудобнее, развернется и вонзит Агенору в горло. Томирис догнала, быстрым движением руки едва коснулась его плеча. Это прикосновение значило многое: требование – успокоиться, извинение за глупую шутку, напоминание, что они боевые товарищи. Исмен тут же остыл. Ему даже стало немного стыдно за свою горячность.

Солнце быстро поднималось впереди раскаленным красноватым шаром. Ночная прохлада таяла. Воздух становился сухим и жестким. Впереди всплыли клубы серого дыма. Отряд погнал коней рысью. Горело небольшое поселение пастухов. Соломенные крыши низеньких глинобитных домиков занялись пламенем. На земле вповалку лежали мертвые люди. Персидские всадники гнали из поселка стадо коров. Одрисы налетели неожиданно. Завязался короткий жестокий бой. Немногим персам удалось уйти.

Колобуд слез с коня и осмотрел тела мужчин, женщин, детей.

– Мертвые все! – Даже у него, видавшего всякое, голос дрогнул. – Их-то за что?

– Не захотели покинуть свои дома, вот всех и перерезали, – сглотнул комок Фидар.

– Посмотрите, там кто-то есть, – крикнула Томирис, указывая на дом с пылающей соломенной кровлей. Человек пытался выползти на карачках из клубов дыма. До порога ему оставалось не больше каких-то двух шагов, но он задыхался и вот-вот готов был сдаться огненной смерти.

Фидар спрыгнул с коня и, не раздумывая, метнулся в огонь. Пылающая крыша начала рушиться, поднимая всполохи искр. Колобуд и Исмен бросились за Фидаром. Но аорс успел выскочил из домика, неся на руках спасенного человека. Одежда на Фидаре сзади тлела. Пришлось его обсыпать пылью.

Фидар осторожно положил на землю худенькую девушку. Ей на вид было лет шестнадцать. Смуглая, тонкорукая, тонкогогая, одетая в простую длинную холщовую рубаху с незатейливой вышивкой. Лицо серое от копоти. Концы длинных кос опалило огнем. На шее кожаный шнурок с костяным амулетом. Девушка тяжело, прерывисто дышала… Жива.

– Теперь она – твой трофей, – усмехнулся Агафон. – Нам скот достался, а тебе – девушка.

– Куда мне она? – смутился Фидар.

– Забирай. Ты же ее не оставишь здесь, – настаивал командир одриссов. – Она с голоду помрет или кто ее в невольницы утащит.

– Да не нужна она мне, – возмутился Фидар. – Если бы лошадь была или… Хочешь, сам ее забирай.

– Заберу, – согласился Агафон, оценивающим взглядом окинув спасенную. – Ну и худющая. Наверное, и грамоты не знает, – сделал вывод иларх. – Дам тебе за нее две персидские золотые монеты. Потом в Дамаске продам дороже.

– Нет. Я не отдам, – вмешалась Томирис. – Девушка – моя.

– Не ты же ее спасла, – возразил командир одриссов.

– Если бы я ее не заметила, она бы уже поджарилась.

– Что ж, – пожал плечами Агафон. – Мои монеты будут целы. – И отъехал в сторону.

– Куда ее денем? – с укором взглянул на Томирис Фидар.

– Уархагу отдадим, – предложила она и сквозь зубы процедила: – Ненавижу, когда людей, как скот оценивают.

Вскоре притопала основная армия. Встала лагерем на отдых. Томирис отвела девушку в обоз и передала Уархагу. Та сжалась в комочек у колеса повозки и смотрела со страхом на воинов. Подошел Репейник. Деловито обнюхал ее. Девушка зажмурилась, напряглась, закрыла лицо руками. Боялась, что это мохнатое чудовище сейчас набросится на нее и порвет в клочья. Но пес не стал набрасываться, только громко, презрительно чихнул и улегся рядом.

– Ох, бедняжка, – причитал Уархаг. – такие страсти пережила. На, выпей воды, – протягивал он ей флягу. Девушка не взяла флягу. Вдруг заплакала тонким голоском.

– Ничего, обвыкнет, – приговаривал Колобуд. – Конечно, таких лохматых чудищ увидела: что Репейник, что ты, Уархаг.

– И за что ей такое горе досталось? – покачал лохматой головой Уархаг. – Жили люди мирно, скот пасли, детей растили… В один день – хрясть, и все – больше ничего не будет…

* * *

Парменион вбежал в шатер гегемона, где уже собрались все полководцы. В руках он держал свиток пергамента с золотой печатью.

– От Дария? – тут же спросил Александр.

– От него, – кивнул Парменион.

– Опять предлагает мир?

– Да. На очень выгодных условиях. Разреши прочесть.

– Не стоит. Условие мое – единственное: встречает меня со