Фокусник - Жан-Марк Сувира

Лекюийе на мгновение прерывает процесс жизнеописания и отправляется на кухню — утолить жажду, прямо из-под крана. И тут взгляд его падает на аквариум шарообразной формы, стоящий на стеллаже. Он выпрямляется и вспоминает, как схлопотал пару незабываемых пощечин. За что? Да просто как-то случилось ему разрезать золотых рыбок ножницами. Он вытирает рот рукавом рубашки, возвращается за стол, взволнованный нахлынувшими воспоминаниями. А потом вслух перечитывает написанное.

«Мне кажется, здесь вырисовывается какая-то линия, в этой череде глупостей. Над каждой фразой я могу часами медитировать».

«ЛЕТОМ МЫ В ТРЕЙЛЕРЕ ОТПРАВЛЯЛИСЬ В КЕМПИНГ И ЖИЛИ ТАМ ДВА МЕСЯЦА. ОТЕЦ РАБОТАЛ, А Я ЖИЛ С МАТЕРЬЮ. ЭТО БЫЛО ЗДОРОВО. Я КУПАЛСЯ, ТАМ БЫЛИ МОИ РОВЕСНИКИ». «На сей раз я не лгу. Это мне нравилось больше всего, с удовольствием займусь обработкой этого абзаца». «РОДИТЕЛИ ПРИЛАГАЛИ МАССУ УСИЛИЙ, ЧТОБЫ Я КАК СЛЕДУЕТ УЧИЛ УРОКИ, НО У МЕНЯ ВЫХОДИЛО ПЛОХО, ОСОБЕННО В КОЛЛЕДЖЕ. МНЕ НЕ ХОТЕЛОСЬ РАБОТАТЬ, НЕ ЗНАЮ ПОЧЕМУ». «На самом деле мне было дико скучно, мне хотелось сбежать из школы, из дома, хотелось всех их убить. Ага, но этого говорить нельзя». «ПОТОМ Я ПОШЕЛ УЧИТЬСЯ РЕМЕСЛУ, МНЕ ЭТО БЫЛО ПО ДУШЕ». «На самом деле больше всего мне нравились инструменты: пилы, отвертки и шило, особенно если они были новые — блестящие, острые, готовые вонзаться в плоть и разрезать ее».

Фокусник в последний раз внимательно перечитывает свою шпаргалку. «Ладно, хватит, теперь я в состоянии достойно выдержать несколько сеансов подряд, а там видно будет». Он аккуратно складывает листок и убирает в карман куртки, чтобы он был под рукой во время визита к психиатру, хотя и убежден в его бесполезности. Теперь он все и так помнит, однако ему не хочется ссориться с демонами. Все же он испытывает некоторое беспокойство, предвкушая, как психиатр в галстуке-бабочке в самом деле решит постепенно разбирать его небылицы.

Из задумчивости его выводит заставная мелодия ночных новостей. Он смотрит на молодую ведущую с лицом умненькой топ-модели, сообщавшую в хорошо подобранных выражениях и тональности о двух «ужасных убийствах, случившихся вчера ночью в Париже». Репортаж начинается рассказом об убийстве старой дамы в буржуазном квартале столицы. Ну какое ему до этого дело? Он же с нетерпением ждет сообщения о своих деяниях.

С самого начала репортажа Фокусник находится в состоянии повышенного внимания. Он впитывает все как губка. Визуальный ряд, звуки, лица, места, комментарии — это ведь напрямую касается его, посмеивающегося над всеми этими кретинами, демонстрирующими свое бессилие перед ним на экране телевизора. При взгляде на типа, обнаружившего мальчика, нельзя удержаться от улыбки. Чувак с собакой на поводке, у него берут интервью на улице, где нашли тело. Прожекторы освещают лицо этого человека в момент, когда он указует дрожащим перстом на тротуар. «Такое впечатление, что у этого дурня глаза на мокром месте, — замечает Лекюийе. — Подумать только, они по-прежнему исходят слезами». Далее следует интервью с еще какими-то чудаками: они ничего не видели, но рассказывают о своей жизни.

Ну вот в кадре появляется журналист с серьезным лицом: его показывают на фоне здания, охраняемого полицейскими. Фокусник максимально концентрирует свое внимание. Тип с микрофоном с суровой торжественностью объявляет:

— Я нахожусь на набережной Орфевр, перед зданием номер тридцать шесть, где размещается Центральное управление Парижской уголовной полиции. Этими делами уже в полной мере занимается следственный отдел управления. Похоже, однако, что детективы пока еще не определились, в каком направлении работать в деле об убийстве мадам Детьен. А в том, что касается гибели ребенка, следователи ведут себя еще более скрытно. В кругах, близких к расследованию, поговаривают о том, что это новое преступление является делом рук Фокусника. Следует напомнить о том, что тринадцать лет назад волна беспрецедентных убийств мальчиков лет десяти потрясла Париж и всю Францию. Потом преступления внезапно прекратились, без намека на какие-либо версии со стороны полиции. Если в нынешнем расследовании возобладает гипотеза, признающая участие Фокусника, это вскоре станет достоянием общественности. В министерстве внутренних дел, на самом высоком уровне, заявляют, что на сей раз нельзя допустить, чтобы расследование снова завершилось провалом, и нельзя, чтобы произошло хоть еще одно убийство ребенка. По сообщениям наших источников, префект полиции потребовал от следственного отдела скорейшего раскрытия этого дела.

Фокусник, не отвлекаясь, досматривает новости, при этом, однако, кажется, не замечая, что на лицо телеведущей возвращается улыбка, которая, кстати, ей весьма шла.

Он несколько раз повторяет вслух, все громче и громче:

— От следственного отдела потребовали скорейшего раскрытия этого дела.

В припадке ярости он восклицает:

— Да что они о себе, собственно, воображают, идиоты? Что им под силу справиться со мной? Да я обгоняю их на двадцать ходов!

Вне себя от гнева, он хватает отвертку и изо всех сил запускает в паркет, так что она глубоко застревает в нем. Поток оскорблений уже готов вот-вот сорваться с его языка, и тут он вдруг слышит демонов: они уже явно выбились из сил, так как тоже кричат, и, видимо, довольно давно: «Заткнись! Хочешь, чтобы тебя обнаружили? Да? Тогда давай продолжай в том же духе. Нет? Тогда захлопни пасть!» Он тотчас же успокаивается и умолкает, затем, ухватив отвертку двумя руками, с трудом выдергивает ее из пола. Немного придя в себя, снова садится в кресло и размышляет. Завтра он купит газету, почитает, что о нем пишут, потом пойдет в бар, послушает, что говорят по поводу этой истории завсегдатаи, а затем отправится вкалывать. Он вполне доволен такой перспективой. Но возникшее внезапно воспоминание о чокнутой старухе, каждый раз при виде его начинавшей орать, снова пробуждает в нем бешенство.

Спать ему не хочется: он знает, что этой ночью не сомкнет глаз, так как будет обдумывать планы посрамления всех этих ослов и ликвидации старухи. Поскольку он никуда не спешит, успеется еще поразмышлять и о мальчике с улицы д’Аврон, и о фликах, вознамерившихся, превзойдя самих себя, поймать его. Он напоминает себе о необходимости быть осторожным, особенно с фликами, с Да Сильва, с психиатром в галстуке-бабочке и с еще незнакомым ему инспектором по делам условно-досрочно освобожденных. Демоны же продолжают поучать: «Парень, если ты нас послушаешь, с тобой все будет в порядке. Если будешь вести себя как дурак — ты труп». Успокоившись, Фокусник отворачивается от телевизора.

Он созерцает темноту за окном в ожидании рассвета.

Рассвет наступает незаметно. С серого неба, нависшего над Парижем, продолжает лить дождь. Фокусник вылезает из своего кресла; все тело у него затекло, он пребывает в дурном настроении. Ему не хочется ни мыться, ни бриться. Смутно слышатся голоса демонов: те мало-помалу начинают возмущаться, — но он не расположен слушать их ворчание, поэтому торопливо идет в ванную. Душ, бритье, однако одежду он надевает старую, вчерашнюю. Плохое состояние духа усиливается, когда оказывается, что отцовской туалетной воды больше не осталось. Фокусник сует флакон в карман куртки, чтобы спросить такую же марку в магазине. Прежде чем выйти из дома, он, на пару минут задержавшись в подъезде, оглядывает улицу через дверное стекло. Потом некоторое время стоит на пороге, наблюдая за прохожими. Из-за дождя ему не удается рассмотреть, дежурят ли возле его дома флики на служебных автомобилях. Он решает, что нет, и вялым шагом отправляется в бар.