Брачное агентство "Влюблённые сердца" - Ксюша Иванова

   И понять не могу сначала, что именно вижу перед собой. Перед медленно фокусирующимся взглядом - волчья морда! Не успеваю испугаться - я знаю, на чьей коже набит такой рисунок. Сволочь такая! Трахаться к Снежане ходил, а спать зачем-то ко мне вернулся! Потаскун проклятый! Скотина!

    И почему, спрашивается, я прижимаюсь к нему? Как так получилось, что лицом буквально в спину утыкаюсь? Почему моя нога закинута на его бедро? Почему рука засунута ему куда-то подмышку? Я что, всю ночь к нему так прижималась? После того, как видела их...

    Когда вчера вечером Матвей выскочил из спальни, я, обиженная, некоторое время сидела в ступоре на кровати, потом сходила в душ, постояла, согреваясь под горячими струями, высушила волосы, надела теплую пижаму и решила отнести в кухню посуду с нетронутым чаем.

   Стол в гостиной был хорошо виден с площадки перед началом лестницы. А слышно так вообще было замечательно. Коля пытался кому-то дозвониться, прыгая с телефоном по стульям и дивану, а Матвей усиленно клеил Снежану! Или она его? Собственно, это было не важно!

   Я слушала ровно до того момента когда они решили подниматься в комнату Шевцовой, где Снежана самовольно расположилась.

   Пришлось нестись обратно в свою комнату, стараясь изо всех сил не пролить чай. А потом, поставив поднос прямо на пол у входа, согнувшись в три погибели, подсматривать в замочную скважину, не думая даже, что он может передумать и вернуться, застав меня за позорным подглядыванием! В глубине души я была уверена, что сюда, ко мне, он не придет - Матвей, да упустит шанс снять на ночь бабу? Такого не было и на будет никогда! Кобелина мерзкая!

   Зачем только ко мне в кровать приперся? "А может, Снежана храпит ночью?" - стараясь хоть как-то очернить её, заставляла себя думать.

   Валить отсюда нужно и как можно быстрее! Пока не проснулся и не увидел, как я прижимаюсь к нему - издеваться будет!

   Расстроенная, обиженная, со слезами на глазах, я медленно выползла из-под одеяла и встала с кровати.

   Хорошо, что есть чудо такое - душ! Плачешь, а слезы твои никто не видит! Вот и я, включив воду во весь возможный напор, ревела, зная, что не слышно ничего в спальне - душевая кабинка и дверь из ванной, надежно прятали звуки.

   И когда меня неожиданно обняли сзади, когда по телу скользнули крепкие руки, а пальцы обхватили груди, сжимая, поглаживая, поддерживая снизу, я забилась от ужаса, пытаясь вырваться. А когда накрыло пониманием, что это всего лишь он, расслабилась, растеклась, прижавшись спиной к его обнажённому телу, ягодицами ощущая его желание...

    Она осторожно выползла из постели, стараясь меня не разбудить. Тихонько зашагала в ванную. Сон словно рукой сняло - утренний стояк требовал немедленной разрядки. Причем, с одной конкретной женщиной! О том, чтобы пойти, например, к Снежане, думалось с содроганием! И как это понимать? Что мне теперь, встать в очередь любовников Евдокимовой, заняв сразу за Плетнёвым?

   Неожиданно осенила догадка - она ведь с боссом спит просто ради секса? Там же явно нет никаких перспектив! Да и я бы не сказал, что она безумно в него влюблена! Так секс и я ей дать могу! А Денису - отставку! Только согласится ли она на такие условия? Воодушевленный этими мыслями, я молниеносно придумал план соблазнения Инги.

   Я хорошо представлял себе ее под струями воды в душе - красивое тело, длинные мокрые волосы... И в какой-то момент, доведя себя этими картинками, буквально до белого каления, вскочил, сбросил трусы ещё на входе в ванную - к счастью, дверь оказалась незаперта - и пошел брать то, что давно хотел! Удивляясь, зачем ждал столько времени, почему не попытался раньше! Что я, собственно, теряю? Гордость разве что... А увидев её там, за запотевшим стеклом - размытый силуэт, очертания манящего тела - уже не смог бы отступить, даже если бы захотел!

   Открыл дверцу кабинки и зашел внутрь. Прижался всем телом к гибкой спинке, с ходу толкаясь ноющим членом в упругие ягодицы. Обхватил груди, моментально забыв, что надо было что-то сказать, что напугать её мог (и напугал - рванулась  в сторону, еле успел удержать, чтобы не ударилась об полку!)!

   - Это я... Не бойся... - шепнул на ушко, почувствовав сразу, как обмякла, как растеклась в моих руках.

   И пока не опомнилась, пока очередной скандал не закатила, я усилил натиск, очень надеясь, что не прогонит сейчас! Огладил изгибы, едва задевая острые соски, пощекотав гладкую округлость живота и, замедлившись на мгновение, накрыл маленький, аккуратно выбритый треугольник волос между ног, подталкивая к себе, к члену, готовому от одних только прикосновений к ней взорваться.

    Почти год прошел, а я помню ту нашу ночь, как будто она вчера была! Помню вот эту родинку на лопатке. И, касаясь ее губами, понимаю - почему-то именно от моих поцелуев она дрожит под горячими струями воды! Я ведь даже не ласкал ее еще по-настоящему! Да-а, босс, ты, похоже, совсем потерял навык удовлетворения женщины...

   Мысль о Плетнёве горьким разочарованием простреливает сердце - он тоже трогал ее, он целовал эту долбанную родинку, от которой и я оторваться не могу! Но эти мысли не уменьшают моего возбуждения ни на грамм! И если совсем недавно мне хотелось наказать ее, если несколько дней назад даже тени нежности к этой неверной, к этой такой доступной для других женщине у меня не возникало, то теперь, сейчас, хочется забыть обо всем - о других, о суке-Плетнёве - и поверить, что это все в прошлом, и больше никогда и никто не коснется МОЕЙ женщины!

    Она дергается, то ли вырваться пытаясь, то ли повернуться ко мне. Но ни того, ни другого я сейчас позволить не могу - отпустить равносильно смерти, а позволить обернуться, чтобы встретиться с нее ненавидящим взглядом, выше моих сил сейчас. Пусть ненавидит, пусть не отвечает мне даже, только не убегает, пусть только позволит мне... Я уже понимаю, что без ее отклика, этот секс станет очередным разочарованием. Но согласен и на это.

   Раздвигаю пальцами нежные губки, трогаю, глажу, настраиваю ее тело на себя, под себя. И очень надеюсь, что влажная она там не только от воды, бьющей сверху, но и от желания. Губами втягиваю мочку маленького аккуратного ушка, посасываю ее, впиваясь взглядом в ее ладони с обломанными ногтями, распластанные по стенке кабины, в пальцы, царапающие стекло. Проникаю двумя пальцами в горячую глубину, одновременно инстинктивно толкаясь в ягодицы, отступая и толкаясь вновь.

   Заставляю себя молчать - любое слово мое, неконтролируемое сейчас, может стать для нее обидным. Но губы сами шепчут, не могу сдержать:

   - Сладкая. С ума по тебе схожу.

   И она откидывается назад, устраивает голову на моем плече, словно сдаваясь мне, и, закинув руку назад, вдруг тянет мою голову к себе, к своей шее. Целую бьющуюся венку, языком чувствуя ее бешеный пульс, кайфуя от ее пальцев в моих волосах. Пальцем кружу по клитору, едва касаясь, и слышу долгожданный глухой стон, который она пытается сдержать, прикусив губу. Пытается, но не может!