Брачное агентство "Влюблённые сердца" - Ксюша Иванова

    Я, конечно же, все это отлично понимал и раньше. Но в тот момент, когда в голове созрел план, когда я решил заключить с Шевцовой договор и найти ей мужа, привезя в Шерегеш и создав экстремальные условия... Я ж не знал, что все выйдет из-под контроля! Я ж не мог предположить, что экстремальные условия окажутся созданными не мною и моей командой, а самой жизнью! Природой самой! От меня ничего не зависело!

   Хотя, нет, зависело и многое! Я мог бы просто ее не тащить сюда, не затевать плохо подготовленное предприятие! Я мог бы пустить всё на самотек и, вероятнее всего, проверка прошла бы хорошо, и Наталья всё равно подписала бы документы... Конечно, я защищал свой бизнес, дело всей своей жизни, которое обеспечивало не только мою семью, но и семьи десятка моих подчиненных! Но вряд ли Шевцова, представь я ей всё, как есть, запорола бы его! Я теперь хорошо понимал, что она за человек. Теперь я знал, что она по-честному поступила бы... И, ёлки-палки, я сделал только хуже этим договором!

  Так зачем я заварил всю эту кашу? Зачем, натворив дел, допустив столько ошибок, все равно упрямо двигался к призрачной цели, которую своими же руками отодвинул в необозримое будущее?

   Я понял это, когда Наташку снегом засыпало. В ту же секунду на меня снизошло озарение! Я готов был отдать всё, что имею, даже жизнь свою готов был... лишь бы только ее спасти! Не знаю, как это происходит с другими людьми, как они осознают, что кто-то чужой больше не чужой им, а свой, родной, нужный, близкий человек? С годами это приходит или в один момент. С Элей, матерью моих детей у нас были отношения со студенческой скамьи - вечеринки, прогулянные вместе пары, прогулки под луной. Я был по-мальчишески влюблен, она, наверное, тоже. Встречались, поженились, когда пришло время. Мне казалось, что я ее любил. Мне казалось, что она любила тоже. Спустя несколько лет брака родились мальчишки. И я был уверен, что мы с Машей обязательно полюбим и их - по-другому же не бывает? Оказалось, что бывает. Оказалось, что жена моя не готова посвятить себя воспитанию детей! Да, ей было трудно с близнецами - это понятно! Да, я тоже вел себя неправильно - вместо того, чтобы больше времени проводить с семьей, уделяя внимание детям и жене, все свое время проводил на работе, лишь бы только избежать скандалов, которые с завидным постоянством получал каждый раз, вернувшись обратно. Но я не изменял... Почти. Я обеспечивал семью... С ужасом думая о том, как вечером прийду домой, я продолжал тянуть свою лямку. Любовь быстро прошла. Маша встретила другого мужика и свалила с ним в жаркие южные страны. А я остался... имея в своем активе парочку непоседливых сыновей и стойкое разочарование в женщинах.

    Потом были другие женщины. Много. Очень много. Они появлялись и исчезали. Кто-то уходил сам, не сумев переступить через понимание прописной истины - для меня всегда на первом месте будут дети, а потом уже они сами. А чаще, видя отношение к моим мальчишкам, иногда тщательно маскируемое недовольство их наличием, иногда показную любовь и показную же симпатию к ним, я быстро избавлялся, даже порой не трудясь объяснить причину прекращения отношений.

   И никогда не переживал их уход. Да что там! Порой даже был рад...

   А тут - торкнуло! По-другому не скажешь! Смотрел на Шевцову, сидящую на кровати напротив. Отмечал поцарапанную и варварски смазанную зеленкой - в маленькой районной больнице ничего больше просто не было - щеку, видел растрепанные волосы и поплывшую тушь под глазами. И насмотреться не мог. Все в ней нравилось - и тушь, и волосы, и царапина эта, чтоб ее! А еще больше нравился непокорный и лукавый блеск в глазах! Словно не она несколько часов назад чуть не погибла! Где истерика? Где слезы... Хотя нет, слезы все-таки были. Там, под горой...

    Она не кричала, прийдя в себя, не обвиняла меня в том, что едва выжила, в том, что подверг опасности ее жизнь. Она молча плакала. И они, слезы эти, болью отзывались в моей душе!

    - Да, Плетнёв, ты - негодяй, - вторя моим мыслям, ответила она на уже забытый мною вопрос. - Еще и какой!

   Потешается надо мной! Видит мою обиду и смеется! Без улыбки смеется, одними глазами. И от понимания этого напряжение последних часов отпускает меня. Пусть я буду негодяем! Пусть я буду сволочью! Пусть я буду кем угодно в ее глазах! Она жива. Она рядом со мною. И никуда она теперь не денется! Потому что в тот момент, когда ее накрыла лавина, я понял, что она будет в моей жизни, хочет она того или нет! Потому что Я этого хочу!

    Забыв об ушибленной ноге, я  подхватился с кровати, чтобы наказать... э-э, просто поцеловать ее. Но резкая боль пронзила колено, нога подкосилась, и я рухнул обратно. Впрочем, как оказалось, это было даже на руку!

   - Денис, что случилось? Боже мой! - Шевцова бросилась ко мне, схватила за запястье одной рукой, а вторую зачем-то положила на лоб, словно меня с ног свалил внезапный приступ лихорадки. - Что болит?

   Подозревая, что она вот-вот кинется за врачами и медсестрами, чтобы меня спасать, я крепко схватил ее за талию и затащил на себя сверху.

   - Я покажу тебе, что у меня болит, - прошептал ей на ухо. - Давно уже болит, кстати. Помоги мне, пожалуйста! Иначе помру от боли! И моя смерь будет на твоей совести.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

   - Поищи себе другого доктора, - прошипела она, вырываясь. - У тебя в домике, к слову, медсестра Снежана имеется!

   - Мне ударная доза нужна. А Снежана - так, витаминки! - она пыталась подняться, ерзая по моему телу. А мне было удобно целовать ее в шею. И я целовал, зарываясь лицом в длинные волосы. И ее телодвижения привели к очевидному результату - мой изголодавшийся по женщине организм забыл о боли и отреагировал так, как было необходимо. И совсем скоро, после очередного трепыхания, задев напрягшийся под одеждой член, она это поняла...

    Нет, он не трогал, не гладил, не ласкал меня! Он лапал! Лапал бессовестно и нагло! Одной рукой крепко держа за талию, второй мял задницу, засунув руку под пояс теплых лыжных штанов, в которых я так и оставалась. И я не хотела, не могла признаться даже себе, что задыхаюсь вовсе не от возмущения, а от безумного желания, от запаха его задыхаюсь... от восторга!

    Да мне его даже просто за руку взять было испытанием - потому что... Ну, вроде бы, человек и человек, кожа и кожа... И никаких там тебе ударов током, мгновенного возбуждения (я ведь на самом деле подумала, что ему стало плохо!), мурашек там никаких! А одернуть руку не могу! Оторваться от него не получается! Хочется просто касаться, просто тепло его ощущать!