Наместница Ра - Филипп Ванденберг

— Ревность — не что иное, как уязвленная гордость, а Птаххотеп горд чрезмерно, — горько заключила Руя.

Внезапно снаружи раздались громкие голоса. Двое подвыпивших гуляк орали во всю глотку:

— Руя, киска! Руя, обслужи нас по-быстрому! Эй, Руя, открывай!

Сененмута словно парализовало, он не мог шелохнуться, только смотрел Руе в лицо, требуя ответа. Руя поджала губы и, упорно избегая его взгляда, молчала. Тогда Сененмут схватил женщину за плечи и затряс ее, как молодое дерево. Руя продолжала молчать. Крики с улицы становились все громче и двусмысленнее. Сененмут оставил Рую, дрожащими руками кое-как натянул схенти и направился к выходу.

— Можешь презирать меня, ты, благороднейший из благородных, как презираешь всякую потаскуху. Только вот благородство кончается там, где начинается нужда.

Сененмут даже не оглянулся. «Мать моего сына — продажная женщина!» — стучало у него в висках.

У дверей Сененмут наткнулся на двух ухмыляющихся каменотесов с того берега Нила. Появление начальника всех работ, похоже, нимало не удивило их. Один даже, подмигнув, позволил себе скабрезный жест, ткнув большим пальцем правой руки в дырку сжатого кулака левой. Тут уж Сененмут окончательно вышел из себя и что есть силы ударил охальника в лицо, так что сальная ухмылка мигом сменилась гримасой боли. Вторая, еще более сильная, зуботычина свалила его с ног, и он осел на землю, как оглушенный жертвенный бык. Товарищ гуляки кинулся наутек, однако Сененмут настиг его в два прыжка и набросился с кулаками подобно дикому зверю. Он жестоко избивал бедолагу, пока тот не затих.

Рыдая, как дитя, Сененмут пошел прочь.

После семи дней пути корабли фараона вошли в дельту Великой реки, где жара превратила землю в пустыню. Нехси дал приказ спускать паруса, рубить мачты и вытаскивать суда на сушу. Хотя все члены экспедиции знали, на что шли, многие были дезориентированы и растерянно вопрошали, в каком направлении искать теперь овеянную легендами страну Пунт. Нехси указал на восток, но и там, насколько хватало глаз, простирались бесконечные пески.

Хатшепсут, заметив уныние своих людей, громко крикнула:

— Обратитесь к верховному жрецу, и он скажет вам: «Боги Юга и Севера с нами!» Отец мой Амон и бог Монту из Фив, Атум, владыка Гелиополя, Хнум, господин нильских порогов на севере, — все они благословили наше путешествие и покажут нам путь в страну священных благовоний, чтобы мы привезли на их жертвенные столы богатые дары. А посему воспряньте, малодушные, ибо боги прольют воду в пустыне, а Шу вдохнет жизнь в наши паруса!

Тогда мужчины впряглись в канаты толщиной с руку и один за другим потянули корабли на берег. Песок люто скрипел под тяжелыми корпусами, словно испытывал невыносимые муки от вторжения чужаков. Бревна, очищенные от коры, не давали тяжело груженным судам опрокинуться. Впереди прокладывали новую колею из бревен и по ним передвигали корабли. А затем все повторялось сначала.

В первый день египтяне прошли таким образом расстояние, едва ли превышавшее два броска камня; на второй день они утроили его, а на третий продвинулись настолько, что заметно приблизились к восточному горизонту. Царица обратилась к Нехси, нубийцу, с вопросом:

— Жара усиливается, чем дальше мы продвигаемся на восток. Сколько еще дней потребуется нам, чтобы достичь внутреннего моря?

— Столько же, сколько мы потратили до сих пор с выхода из Фив, — ответил Нехси. — Люди выкладываются полностью.

Хатшепсут кивнула.

— В таком случае наших запасов воды не хватит. Что будем делать?

— Госпожа, — взгляд нубийца стал озабоченным, — есть только два выхода: либо мы уменьшим суточную норму воды, либо увеличим скорость передвижения. Что-то из двух надо выбрать, причем немедленно.

Мааткара созвала людей и, не тратя лишних слов, обрисовала ситуацию. Что им милее, спросила она, и одни высказались за сокращение расходов воды, другие же были готовы удвоить усилия, чтобы быстрее достичь цели. Последних оказалось большинство, и царица решила, что отныне все будут работать не только днем, но и в ночные часы. Помимо этого Хатшепсут сама время от времени прикладывала руку к перетаскиванию чудовищ, дабы послужить примером своим подданным. Так прошло еще девять дней, а внутреннего моря все не было видно. Тогда царица-фараон призвала к себе Нехси и осведомилась, насколько верны собранные им планы.

— Фараон Мааткара, — склонился нубиец, — ты сделала меня начальником архивов Севера и надсмотрщиком многих построек Юга, где Великая река разделяется на пять рукавов. Все это ты поручила мне, потому что доверяла и была довольна моей работой, ибо я никогда не разочаровывал тебя. Я возводил статуи и выбивал твое имя на стенах храмов, чтобы осталось оно в памяти народа подобно имени отца твоего Тутмоса, да живет он вечно. И если ты поручала мне, чтобы имя Мааткара было высечено на самых высоких пилонах храмов или на придорожных столбах самых отдаленных мест в дельте, то я исполнял все по твоему приказу. Я неизменно воплощаю твою волю подобно Тоту, посланнику богов, который приводит умершего, очищенного от всякой скверны, к Осирису. Как могла ты усомниться в том, что я не приведу тебя и твоих людей в страну Пунт?

Нехси вынул свиток папируса, на котором были обозначены границы племен семи луков.

— Вот, — нубиец ткнул пальцем в определенную точку, — мы находимся здесь. А тут — Великое озеро востока.

— Значит, до того места, где мы снова увидим воду под килем, не так уж и далеко!

Нехси кивнул.

Десятую ночь путники встретили в пустыне, и Сириус блистал как никогда. Внезапно путь им преградил широкий бархан.

Птаххотеп, ответственный за безопасность экспедиции, с горсткой своих воинов выступил вперед на разведку. Довольно скоро отряд вернулся назад и сообщил, что песок впереди вздымается, как горный кряж, и при каждом шаге низвергается, как вода. Так что провести через бархан даже один корабль — дело безнадежное.

Нехси едва ли не поддался панике. Карты и планы, конечно, показывали расстояние дневного пути от одного пункта до другого, но высоты на них не были обозначены. Требовалось безотлагательно принять решение, ибо каждый день промедления означал лишний расход воды. Поразмыслив, Нехси постановил, что в эту же ночь все мужчины с помощью корзин и деревянных бадей начнут вычерпывать песок, так чтобы в бархане образовался проход двадцати локтей в глубину, через который можно будет протащить корабли.

И ни один из членов экспедиции не позволил себе даже минуты сна, ибо все понимали, что жизнь их зависит от того, как скоро они доберутся до Великого озера. С той поры как Хатшепсут провозгласила, что до цели осталось меньше, чем на обратный путь домой, возврата уже не было. Но когда рассвет забрезжил над восточным горизонтом, оказалось, что они не продвинулись и на десяток локтей, ибо чем глубже они вгрызались в бархан, тем тщательнее природа уничтожала их работу. Так они трудились день, и ночь, и еще день, а препятствие все еще не было преодолено.