Новые приключения Гулливера - Даниэль Мусеевич Клугер

покушавшегося на нее. Иначе она не будет стоить и полпенса. Кто поручится, что злодей не предпримет еще одну попытку? И кто, опять-таки, поручится за то, что новая попытка нс окажется более успешной? Нет, отнюдь не заботы тральдрегдабского двора принял я близко к сердцу. Я просто хотел сохранить свою жизнь.

Впрочем, не могу сказать, что меня не заботили соображения общей справедливости. Убитый столь вероломным образом цирюльник Аггдугг Бриндран показался мне безобидным и добродушным человеком, а его убийство — чудовищным.

Маркиз между тем рассказал мне о том, что он уже успел выяснить.

— Придворный лекарь сразу же определил, каким ядом был отравлен цирюльник. Яд был сделан из высушенных цветков растения, которое называется клекригг осцин, что в переводе с лаггнежского означало зеленые губы, — Кайлиш Стальд поморщился. — Если вы помните, у отравленного выступила на губах пена ярко-зеленого цвета. Вот по этой отвратительной причине цветок называется именно так… — Его светлость развел руками. — Увы! Это нам не дало ровным счетом ничего. Яд можно купить у любого аптекаря. Несмотря на сильную ядовитость, некоторые врачи используют малые дозы этого снадобья для лечения запоров.

Я спросил, что показал паж, рассыпавший по полу пыль перед церемонией. Стальд тяжело вздохнул.

— Разве я не сказал? — спросил он. — Ах да, конечно. Надеюсь, вы простите мою забывчивость… Флости Тхотх исчез. Его нигде нет. Скорее всего, он бежал, как только узнал о смерти цирюльника. Согласитесь, тут можно было потерять голову от страха. Разве нет?

— Конечно, — согласился я. — Он мог испугаться, что его обвинят в убийстве. Но ведь он мог и в самом деле быть убийцей и подсыпать яд, потому что хотел убить меня. Не знаю, по какой причине. Может быть, он просто ненавидит чужестранцев…

Кайлиш Стальд недовольно нахмурился.

— Я ведь не утверждаю этого, — пояснил я. — Может быть, все случившееся — результат какой-то его ошибки. Возможно, яд попал в пыль по недосмотру пажа, и он испугался наказания за нерадивость… Как наказывают при дворе за нерадивость?

Маркиз пожал плечами.

— Зависит от проступка, — ответил он. — Порка розгами. Выговор. Изгнание из дворцовых слуг.

— Может быть, он боялся, что его выпорют, — предположил я. — Бывают ведь очень чувствительные особы, которые не терпят телесных наказаний. Особенно, когда дело касается их самих… Словом, причин его исчезновения может быть несколько. Он мог бежать, будучи виновным, — дабы избежать справедливого наказания. Или будучи невиновным — дабы избежать наказания несправедливого.

— Что же, — заметил маркиз озабоченно, — в любом случае его необходимо найти. Для этого я уже направил стражу на все четыре дороги, ведущие из Тральдрегдаба. Далеко он уйти не мог. На случай, если он не покинул город, я попросил горртаторра дать соответствующие распоряжения городской полиции — ведь она подчиняется наместнику. Кроме того, приказал арестовать родителей исчезнувшего пажа. Возможно, нам удастся кое-что выяснить у них.

Я принял предложение маркиза присутствовать при допросе родителей пажа. Маркиз распорядился подготовить экипаж, и мы направились к одному из самых мрачных сооружений лаггнежской столицы — Орлиному замку, в котором с давних пор располагалась королевская тюрьма.

— Бедные люди, — вздохнул маркиз, когда мы двинулись в путь. — Я имею в виду родителей сбежавшего пажа.

Он пояснил, что паж был вторым ребенком в семье. И вот теперь, после его исчезновения, семья может остаться без наследника, а это считается в Лаггнегге несчастьем даже большим, чем преждевременная смерть.

— Первый ребенок тоже сбежал? — спросил я. — Или умер?

— Хуже, — ответил маркиз. — Он — струльдбруг.

Видя, что я не понял, Стальд удивился:

— Разве вы никогда не слышали о струльдбругах?

Я ответил отрицательно, и тогда он поведал, что иногда в Лаггнегге рождается ребенок с круглым красным пятнышком на лбу, как раз над левой бровью; это служит верным признаком того, что такой ребенок никогда не умрет. Пятнышко, как он описал его, имеет сначала величину серебряной монеты в три пенса и воспринимается как обычное родимое пятно. Но с течением времени пятно разрастается и меняет свой цвет. В двенадцать лет, например, оно из красного становится зеленым. В двадцать пять — синим. В сорок — черным. И так далее.

— Это пятнышко, — пояснил Кайлит Стальд, — знак рождения струльдбруга — бессмертного.

Я был так поражен услышанным, что на какое-то время забыл о загадочном убийстве. Поразил меня не только факт существования бессмертных, но и странная оценка этого явления, прозвучавшая из уст его светлости. Я осторожно заметил, что не нахожу ничего страшного в рождении подобного человека, напротив — я бы и сам счастлив был получить бессмертие в дар.

— Это не дар, — возразил маркиз, — это проклятье.

Тут мы пустились в длинную дискуссию, которую закончили уже у ворот тюрьмы. Во время дискуссии я изложил Кайлишу Стальду свое видение бессмертной жизни — возможность стать мудрее окружающих, посвятить несоизмеримо больше времени изучению наук, познанию окружающего мира и многое другое. Я говорил с истинным восторгом, не замечая удивления моего собеседника. Когда я замолчал, он не сразу принялся возражать. И лишь после довольно долгого молчания холодно пояснил: бессмертие не означает полной неуязвимости. Не означает оно и вечной молодости или хотя бы вечной зрелости, но лишь вечную старость.

— Так что струльдбруги терзаются всеми немощами и болезнями стариков, — закончил он. — Но терзания их длятся вечно, и потому они являются самыми злобными, жестокими, завистливыми и, одновременно, самыми несчастными уроженцами нашей страны.

Впрочем, подробности этого разговора я описал в другом месте, так что читатель вполне может его восстановить в памяти. Здесь же замечу лишь, что, получив разъяснения Стальда по поводу струльдбругов, я тоже проникся жалостью и сочувствием к несчастным родителям исчезнувшего пажа. Потому, оказавшись свидетелем допроса, я страстно желал скорейшего его окончания. И Кайлиш Стальд, будучи от природы и по воспитанию человеком мягким и сострадательным, ничуть не радовался строгости, которую вынужден был применить к родственникам возможного убийцы.

Сначала допрашивали отца Флости Тхотха. Перед допросом маркиз приказал всего лишь отстегать его по плечам обычным кнутом, не применяя ни дыбы, ни прочих орудий, обыкновенно используемых при следствии. Я заметил, что палач не столько стремился причинить боль несчастному старику, сколько отсчитать нужное число ударов как можно скорее. После десятого удара Кайлиш Стальд остановил бичевание и, велев палачу удалиться, приступил к допросу.

Отец сбежавшего пажа был так напуган и потрясен случившимся, что, похоже, не понимал вопросов. Он смотрел то на Кайлиша Стальда, то на меня бессмысленно вытаращенными глазами. Маркиз пугал его в меньшей степени, чем я: несмотря на твердое намерение сменить платье на местное, я по-прежнему был