Ночная бабочка - Розмари Роджерс

Кайла бросила на него сердитый взгляд:

— Вы знаете только часть правды. Я хотела получить то, что должна была иметь моя мать, — уважение, в котором ей отказали.

— С таким же успехом можно хотеть луну. В этом случае вероятность получить желаемое даже больше.

От этих суровых, безжалостных слов у Кайлы перехватило дыхание. Она молча смотрела Брету в лицо, по которому пробегали тени и полосы света. Он был прав. Отрицать невозможно. Она никогда не добьется уважения, о котором мечтала. Как ни ужасно, но она должна это признать.

Когда карета наконец остановилась, Брет как-то странно посмотрел на нее и загадочно улыбнулся.

— Поскольку ты устала, отправляйся домой. Бартон тебя отвезет.

— Ты имеешь в виду…

— Я имею в виду, что ты сегодня свободна и можешь спать одна.

Кайла выглянула в окно, увидела фасад старого здания, затем снова перевела взгляд на Брета. Он желает отделаться от нее! Несомненно! Хочет встретиться с оперной певицей. Будь он проклят! Как смеет он так позорить ее? Сначала привез сюда, а затем дает всем понять, что устал от нее. Ну нет, она этого не потерпит. Если он думает избежать ссоры, то глубоко заблуждается. Нет, она не будет одной из тех женщин, которых выбрасывают из дома вместе с сухим письмом со словами прощания. Однако герцог уже выходит из кареты и дает Бартону указание отвезти ее домой, причем делает это так небрежно, словно не он разрушил всю ее жизнь.

Карета тронулась. Некоторое время Кайла размышляла, что ей делать, а затем заколотила в дверцу, чтобы привлечь внимание кучера.

Видит Бог, Брет Бэннинг скоро пожалеет о том, что решил так обращаться с ней. Он еще попомнит ее!

Кенуорт поднял голову и увидел карету герцога, подъезжающую к парадным дверям игорного дома. Наконец-то Уолвертон приехал и — Господи Боже! — неужели с ним прелестная мисс Ван Влит? Она выглядит еще красивее, чем он помнил. Шелковое платье прекрасно подчеркивает фигуру, великолепное ожерелье из рубинов и бриллиантов украшает белоснежную шейку. К чему вздыхать о том, что никогда не будет принадлежать ему! Но как удержаться, если видишь такое ангельское создание?

Блестящие белокурые локоны выглядывали из-под капора и спускались на щеки, маленький круглый подбородок чуть приподнят, и на нем обозначилось подобие ямочки. Она несколько настороженно выглядывала в окно кареты.

Бэрри вздрогнул, заслышав чье-то приближение. Из тени возле входной двери вышел Нортуик. Свет упал на порочное лицо герцога, когда он с тревогой уставился на карету. Бэрри настолько увлекся созерцанием очаровательной леди, что не заметил появления герцога за своей спиной. Пренебрежительно скривив рот, он не удержался от выпада:

— Простите, лорд, но вы загораживаете мне дорогу.

Полуобернувшись, Нортуик приподнял кустистые брови и насмешливо улыбнулся:

— Господи, да это опять Кенуорт. Какая жалость, что вы не можете держаться подальше от игорных домов, мой мальчик! Это уберегло бы вас от многих неприятностей. Но вас после выплаты очередного долга снова тянет на подвиги. Очень забавно.

— Поберегите свой юмор для другого случая, лорд. Я считаю его оскорбительным.

Герцог прищурился и в задумчивости поджал губы.

— Очень плохо, что мы так часто сталкиваемся, Кенуорт. Боюсь, вы очень скоро выведете меня из терпения. Вы уверены, что хотите остаться? Может быть, вам лучше уйти, если вы так раздражены?

— Оставьте ваши советы при себе. А сейчас прошу прощения — меня ждут.

Когда Бэрри поравнялся с Нортуиком, он услышал, как тот пробормотал:

— Продолжайте и впредь, подхалимничать, мой мальчик. Уолвертон все еще хранит ваши расписки.

Что правда, то правда, отрицать не было смысла, и слова герцога больно резанули Бэрри. Он резко обернулся, однако Нортуик, шагнув в сторону, растворился в темноте. Черт с ним! Слава Богу, что он больше не должен этому мерзавцу, поскольку Уолвертон одолжил ему денег, чтобы расплатиться. Брет выслушал его благодарность и небрежно пожал плечами, когда Бэрри предложил дать расписку.

— Мне не нужна расписка, Бэрри. Достаточно вашего слова.

После этих простых слов восхищение Кенуорта Уолвертонем возросло еще больше. Его отец язвительно называл это культом героя, но дело обстояло несколько иначе. Он восхищался лишь уверенностью в своих силах и циничным умом этого человека. Брет не был денди, однако Кенуорт видел, что к нему с огромным уважением и восхищением относятся все окружающие. Бэрри стал чаще задумываться над тем, каким образом Уолвертон добивался этого. А почему бы ему самому не стать таким? Неужели он должен походить на своего отца? Тупицу, хотя и достаточно уважаемого человека. Уолвертон повидал мир, перепробовал множество занятий. Ходили слухи, что одно время он даже занимался пиратством. Бэрри не верил и объяснял подобные разговоры проявлением человеческой зависти. Для чего такому богатому человеку, как Уолвертон, становиться пиратом, если он может купить все что пожелает?

Впрочем, налет авантюризма, свойственный Уолвертону, и привлекал Бэрри. Если в Лондоне и был человек, способный стать пиратом, то только Брет. Бэрри дважды видел, как Брет дрался на дуэли и оба раза выходил победителем. В одной дуэли в качестве оружия были выбраны шпаги. Во второй дрались на пистолетах. Взволнованный, взмокший от пота соперник — и спокойный, меткий Брет, способный вывести из равновесия любого.

Это было искусство, которым Бэрри восхищался и которого одновременно боялся. Если бы он обладал хладнокровием Уолвертона, то не стал бы в течение долгих месяцев сносить оскорбления Нортуика. Как унизительно признаваться даже самому себе, что многого не умеешь. И дело вовсе не в отсутствии храбрости. Бэрри не хватало умения Уолвертона обращаться с пистолетом и шпагой.

Однако после нынешнего вечера, если все пройдет как намечено, он сведет счеты с Нортуиком. Когда карета отъехала, Бэрри вышел из тени, чтобы поприветствовать Брета.

— Какие проблемы? — негромко спросил Брет, увидев в дверях Бэрри.

— Никаких, — покачал головой Бэрри, — если не считать саркастических реплик Нортуика. Черт бы побрал этого типа, ему явно не понравился ваш приезд. Если…

— Пройдемте внутрь, — проявляя осторожность, перебил его Брет.

Бэрри кивнул и последовал за ним. Они вошли в темный коридор «Убежища простаков», как остроумно прозвали этот игорный дом за то, что тут обирали тех наивных игроков, которые надеялись поправить свое финансовое положение.

Как всегда, здесь было многолюдно. Чтобы посещать этот игорный клуб, вовсе не требовалось быть его членом, как у Артура, поэтому здесь собирался народ погрубее, нежели во многих других лондонских клубах. В зале толклось много новичков, приехавших из деревни с несколькими шиллингами в кармане. «Вот уж настоящие простофили», — подумал Кенуорт.