Ленинград. Дневники военных лет. Книга 2 - Всеволод Витальевич Вишневский

Пишу тезисы своего выступления в День флота. К 12. 30 вызван в Пубалт, а в 7 вечера — в горком комсомола. Когда работать над пьесой?..

В час дня получил предписание срочно отправиться в Н-скую морскую железнодорожную артиллерийскую бригаду — предстоит удар Ленинградского фронта. Есть!

Вместе с заместителем командира Н-ской морской железнодорожной артбригады еду на Охту в штаб бригады.

Беседа с начштаба. За шесть месяцев 1943-го выпущено снарядов больше, чем за весь 1942 год. Снаряды отличного качества…

Солнечно… Общий вид людей, дорог, полей стал лучше… Мчатся машины к линии фронта, а навстречу грузовики, переполненные загорелыми девушками с огородов (где идет прополка), с торфяных участков… Единая слитная картина.

Быстро прошли к переезду, затем километр к батарее капитана Лезотова, где я был в январе. Пока я остановлюсь у него. Лезотов показал мне свое хозяйство.

Противник тщетно пробует подавить батареи бригады. По одной из батарей дал двести пятьдесят снарядов, но многие не разорвались; повреждений не было.

…Смотрю на карту Синявинско-Мгинского узла противника — новая карта Генштаба по данным аэрофотосъемок и войсковой разведки. Хорошая — в январе таких не имели. Оборона противника на этом участке состоит из четырех пехотных дивизий; трех линий обороны, минных полей, засек и пр. Все сплошь насыщено пулеметами и минометами. Каждый фашистский полк имеет свою железнодорожную ветку, построенную на костях русских военнопленных и местного населения. Ряд новых грунтовых дорог. Много складов, укрытых стоянок транспорта и т. д. Это все — мишени для нашей артиллерии и авиации.

Вступаем в состязание с немецкой батареей, которая бьет по нашей… Координаты, данные.

— По батарее противника осколочно-фугасным… Прицел триста тридцать. Восемь снарядов, заряд беспламенный… Беглый огонь!

Торопливый ответный повтор по телефону.

— Не торопитесь, ну вас в болото!

Начинается стрельба… Противник скоро умолк, но через пятнадцать минут обстрел возобновляется… По телефону тут же рапорт:

— Дали восемь — Ольга-Федор (осколочно-фугасные)… Потом опять стреляет противник.

— Дать десять!.. Пер-рвое к бою! Угломер — двадцать один ноль шесть. Прицел триста тридцать. Шкалою три. Назад два, вперед один, снаряд на установку, огонь!

Приготовились в полторы минуты. Огонь… Беспламенный порох дает слабую вспышку. Вздрагивает от выстрелов землянка.

— Прицел на два, два снаряда, беглый огонь! «Дробь»!

Но противник снова отвечает — два разрыва рядом. Значит, мы его не подавили. Может быть, координаты неточны? Сейчас он бьет по нашему соседу, полное накрытие: снаряд в площадку, под площадку, рядом… Бегут санитары…

Так проходит ночь. Наступление начнется в 4 утра — огонь армейской полевой артиллерии; в 4. 30 — наш. Все готово, люди не спят. Временами опять стреляем, — звукометрическая станция делает засечки разрывов.

В 3. 15 утра собрание.

— К бою ордена и медали надеть!

Короткая информация:

— Товарищи! Ленфронт переходит к активным действиям. Пришло время и нам принять участие в общем наступлении, которое идет на орловско-курском и других направлениях. Наша задача — подавить узлы сопротивления противника… (Все деловито, коротко.)

Иду с КП на огневую позицию. Расчеты на «товсь».

4 часа 30 минут. Начался огонь морской артиллерии. Лязгают замки и досылатели. Замки поглощают снаряды и длинные белые заряды. Желтое пламя, вихрь порохового дыма и газов. Обычная картина…

На наблюдательной вышке. Утренний лесной болотистый пейзаж; красноватое солнце всходит над лесом. Гул, нарастающий гул, особенно в сторону Шлиссельбургского участка. (Зимой все это было несколько острее, новее, и зимний пейзаж был строже.)

Час за часом идет обработка немецкой обороны. Наша задача: разбить штаб 28-й легкопехотной немецкой дивизии и их батареи.

Когда стрельба закончилась (выпустили сто девяносто пять снарядов), принесли полубелый хлеб, масло, сладкий чай. Хорошо!

Некоторая пауза — можно и поспать…

Днем — методический огонь. Готовимся к новому этапу наступления.

По радио: «Наши части в 16 километрах от Орла».

Батарея Лезотова вызвала три взрыва и пожары. Противник ставит дымовые завесы. Зенитный огонь немцев подавлен, — наша авиация бомбит их оборону с высоты 300–400 метров.

Вечереет… К ужину приехал начальник Пубалта. Сообщил, что передний край противника прорван.

Массированные налеты нашей авиации волнами — идут как на парад! В небе ни одного немецкого самолета. Как изменилась картина по сравнению с 1942 годом!

На передний край, к Неве!

Еду на маленькой дрезине «пионер». Ее ведет низкорослый краснофлотец Смирнов, который весело рассказывает о себе, отвечая на мои расспросы. Я именую его «начальником поезда». Дрезинка легкая, ее могут перенести с места на место два человека. Баллончик с горючим и какой-то чихающий моторчик.

…К вечеру мы бодро примчались к Неве. Нас встретил краснофлотец с поста «Роза». Эта «Роза» — вышка на огромной ели, с которой просматривается глубина немецкого расположения. Под вышкой бревенчатый сруб — тут живут краснофлотцы. Где-то в лесу пиликает гармошка, ноют комары, — расейское, неистребимое… Вспомнилась моя «Война»…

…Иду на передний край. Гати через болота, местами грязь, развороченная снарядами земля. Как все это знакомо! Да, война чудовищно уродлива! Выжженные поляны, сплошные порубки, варварски вырезанная кора сосен и елей — это товарищи шоферы строили себе навесы… Отхожие места, лом, разбитые дороги, по которым трудно пробраться… На карте, вероятно, все это выглядит красиво: доты, дзоты, дороги, сектора, номера. Почему же здесь не навести хоть элементарный порядок? Валяются куски сбитого еще в 1941-м советского бомбардировщика. Почему не убрать, не сдать на лом? Нет заботливого глаза, хозяйской «эстетической» руки. А ведь все можно было бы осилить, ведь два года тут сидят. Но никому дела нет… Отшвырнул пустую банку из-под консервов, валяется тут…

Сумерки… Шагаю дальше. Сырой могильный дух. Кое-где стенки окопов уже обвалились. Над нами бесконечное темнеющее небо. Сосны простирают к небу обуглившиеся ветви-руки. Покалеченные деревья — «мертвый» лес… Я видел его дважды, трижды, четырежды в моей жизни. Я описал его в моей «Войне» и в этих дневниках… Давление всех повторов, пожалуй, уже чрезмерно. «Мертвый» лес, потрясший меня, я увидел тебя впервые в мае 1915 года вдоль шоссе за Ломжей…

Наконец выбрались из окопов. Вот и берег Невы — передний край… Дзоты, огневые точки. Здесь морской пулеметный батальон УРа. Изредка видишь группы красноармейцев. Один из них кричит моему провожатому: «Подплав, как дела?»

Лейтенант Веденькин — долговязый человек в кургузом бушлате — рапортует мне. Показывает свое хозяйство.