Чародейка на всю голову - Надежда Николаевна Мамаева

– А что до диеты, – продолжила Хель, – у меня была серьезная причина с нее соскочить, почти форм-мажор…

– Форс-нажор ты хотела сказать? – невинно утончила я.

– Тиг… вот я последний раз, между прочим, тортик ела почти сто лет назад! А тут он – такой стоит весь вкусный, свежий, вишенкой украшенный… – она так печально это произнесла, что мне против воли стало ее жаль. Но так и не попробованный десерт было жаль еще больше.

– Черт с тобой. – Я махнула рукой и взяла ложку. В конце концов, кому дарили вкусняшку?

Я подошла к расчлененному тортику. Надо ли говорить, что и цверг с Дьяром причастились к этому сливочно-вишневому великолепию? И, уже когда все было почти съедено, Молох поведал, как появился на дирижабле.

Со слов мелкого выходило, что он, покинув нас, решил отправиться к своим сородичам, которые обитали в этом приграничном портовом городе. Вот только выяснилось, что они ждали его не с пустыми руками.

– До того, как на меня повесили каменные кандалы, я одно дельце провернул, – нехотя признался Молох. – Крупное. Да не один. И нам, точнее мне, за него заплатили. А я уже должен был, значится, подельникам отстегнуть. Да не успел. Мы в борделе выполненную работенку обмывали, когда облава началась. Гончие, как бешеные крысы, налетели. Искали сбежавшего государственного преступника. Ну и под шумок загребали всех подряд. Линять с мешком золота было несподручно. Да и поймают – отберут. Вот я деньжата и припрятал. Да только сам схорониться не успел. Думал, и моих ребят в той кутерьме замели. А оказалось, что они удрать успели. Но на меня теперь зуб точат. Дескать, я их кинул. По всем кланам слух пустили… В общем, меня тут едва свои же не пришили.

– И ты решил рвануть в столицу? – уточнила я.

– Так я и до этого думал в сторону Эйсы. Токмо хотел слегонца отлежаться, метку эту судебную с шеи свести… Но вот пришлось когти рвать на ближайший дирижабль. Кто ж знал, что тут капитан такой упырь окажется, хоть и эльф?

– А что за дельце-то провернули? – спросил Дьяр вроде бы лениво.

Но меня не проведешь, я знала, что за этим праздным интересом может скрываться все что угодно, от житейской практичности до большой политики. Ведь, как я убедилась, Дьяр был из тех магов, которые сразу после завтрака усмиряют восстание нежити, за обедом мимоходом спасают империю, а перед ужином совершают подвиг. И «просто так», из любопытства, вопросов не задают.

– Да так… плевое… – отчего-то смутился цверг. Но под тремя испытующими взглядами раскололся: – Орчанку, дочь вождя, мы для князя кровососов сперли, – выдохнул Молох. – Да ладно бы в качестве гарнира. Хоть не так стыдно. Нет… В жены! Трехсотлетний вампир, стройный настолько, что за шваброй мог спрятаться, отпрыск благородного рода – и влюбился на межрасовом приеме в императорском дворце в могучую орчанку, которая дракона на подлете остановит. Да не дубиной, а ударом кулака. Вот только родня с обеих сторон, ясен гроб, против была. Одним задохлик с клыками и крыльями ни в один бубен не стукнулся, вторым – не то что свататься к зеленомордым, лежать с ними на соседних погостах зазорно. Ну вот мы с ребятами немного и подсобили семейному счастью. За триста золотых. Правда, орчанка больно тяжелая оказалась. Чуть поясницу себе не надорвал, пока ее волок. А самое обидное: по итогу выяснилось, что деваха, которая плечами косяки в дверях раздвинуть может, тоже глаз положила на клыкастика. Знали бы, не глушили бы ее по темечку, а поуговаривали. Может, и сама бы, своими ножищами, до храма дотопала.

– Или вас прибила, – заметил Дьяр, видимо хорошо знакомый с нравами орков.

– Или прибила, – согласно выдохнул Молох. – Они же на чести повернутые. Правда, на своей, степной. Но чести.

Разговор мы закончили уже за полночь. А после разошлись по каютам. Поделив их на «комнату для мальчиков» и «для девочек». Во второй остались мы со Смертью. И, к слову, весь дальнейший полет матросня, прознавшая, что за дальней дверью живут вредная магичка и сама Смерть, предпочитали к каюте не приближаться. И это было самое малое из того, что откалывали корабельники.

Увы, стоило выйти на палубу, как в мою сторону начинали коситься (причем норовя это сделать через левое плечо), сворачивали кукиши, воняли при этом чесноком. И проделывали все это с навешанными себе на шею сушеными мухоморами. Последние были выкуплены у ушлого цверга, быстро сориентировавшегося, как на страхах дирижабельных мужиков сделать состояние. Мелкий рекомендовал сушеные грибы как наинадежнейшие амулеты от магов, поцелованных Смертью, да и от самой Хель заодно. В общем, Молох был тем самым соратником, который в миг, когда весь мир ополчится против тебя, будет стоять за спиной и продавать тебе патроны.

Я же лишь качала головой, видя очередного детину, который крабьей походкой семенит от меня в сторону, таращась через плечо, зажав в поднятой руке мумию мухомора и распространяя за собой флер чеснока. Самое обидное, что на Дьяра при этом смотрели нормально и фиги в карманах не вертели. И вот кто из нас двоих после этого гроза нежити, темный властелин и вообще опасный со всех сторон тип?

Во всем остальном полет прошел почти без приключений. Да и некогда им было случаться, когда меня муштровали. Хель задалась целью сделать из Вики Тумановой правильную Тигиан Уикроу. А Дьяр ей в этом активно помогал. И пока сама чернобалахонница отлучалась порой по служебной надобности, напарник просвещал меня в истории, картографии и генеалогии Трейгора.

Как выяснилось, империя простиралась от коварных огненных впадин запада до восточной границы, которую подпирал край горной гряды, где и гнездились драконы. А где скал и пиков на карте не значилось, имелись весьма активные соседи: эльфы, гномы со своими кланами, долина вампиров, степи с кочевой ордой орков, дриады, засевшие в своих рощах. И сопредельники нет-нет да и начинали очередной военный поход, дабы трейгорцам не было скучно, а в мирное время – плели политические интриги.

Север империи радовал вечной мерзлотой белых снежных пустынь. С юга Трейгор имел лоскуток выхода к Багровому океану.

Дьяр рассказывал о географии, но при этом пристально смотрел на меня, словно пытаясь решить головоломку. С приснопамятного разговора на палубе мы старались держаться отстраненно. Вот только давалось мне это тяжело. Хотя умом я понимала, что так лучше: скоро все так или иначе закончится. И если мне каким-то чудом удастся выжить,