Очень плохая история - Элена Форбс

Ева с удивлением смотрела на него. Картина выглядела совсем по-другому, чем казалось со стороны или, во всяком случае, как ее вкратце представил сегодня утром Гарри. Впрочем, десять лет — долгий срок.

— А сейчас все в порядке?

— Вроде бы да. Не знаю, насколько хорошо Гарри работает с лошадями, но он, в отличие от Тима, великолепно умеет обхаживать клиентов, а в конном бизнесе это качество необходимо.

— Ты был близок с Тимом?

Гэвин покачал головой:

— Не тот он был человек, чтобы быть с кем-то близким. Кроме того, он не одобрял наш с Мелиссой брак.

— Неужели?

— Прежде всего, он считал, что мы слишком молоды. Но главной причиной было, я думаю, что он хотел для своей дочери совсем другого мужа, кого-то, кто понимал бы его мир и вписывался в него.

— Почему это было так важно?

Гэвин улыбнулся:

— Конный бизнес — замкнутый мирок. Если ты внутри, вся твоя жизнь связана с ним, и только с ним, только это имеет значение. Аутсайдерам, вроде тебя или меня, это трудно понять.

Ева ощутила укол жалости к Гэвину, человеку, которым во всех смыслах мог гордиться любой тесть. Но она тут же одернула себя. Гэвин не нуждался в ее жалости, хотя, может быть, именно ситуация, в которой он оказался, вынудила его пойти в политику. Возможно, таким способом он пытается доказать Майклсам или их окружению, что он чего-то стоит. Во всяком случае, Мелисса, отстаивавшая себя, значительно выросла в ее глазах. А может быть, как и большинство женщин, когда речь шла о Гэвине, она просто ничего не могла с собой поделать.

— Взять, например, Гарри, — продолжал он. — Оба его брака распались, потому что эти женщины не могли или не хотели выносить такую жизнь. И это в порядке вещей, насколько мне известно.

— Вернемся к Тиму, — прервала его Ева. — Были ли сомнения в правильности заключения по его смерти?

Гэвин нахмурился:

— Ты имеешь в виду — по поводу самоубийства? Не думаю. Тим оставил записку. Гарри нашел ее рядом с телом. Текст был не очень внятным, но из того, что я понял, причины были связаны с денежными затруднениями и чувством стыда, которое он испытывал.

— А ты видел записку?

— Нет.

— Но Мелисса видела?

— Честно говоря, не знаю. Если и видела, она ничего мне об этом не сказала.

— Но она согласна с заключением? У нее не было вопросов?

Какая-то тень пробежала по его лицу.

— Полагаю, нет. В смысле, тогда было трудное время, и мы не особенно говорили на эту тему.

То, что он сказал, звучало странно. Ведь он должен был знать, что Мелисса думает и чувствует. Разве не в этом суть брака, когда двое могут делиться друг с другом всем — своими заботами, страхами и глубочайшими секретами? И в этом, кстати, причина избегать брака. Значительная часть ее собственной личности не должна быть раскрыта никому. «Но если и есть на свете кто-то, с кем можно было бы поделиться грузом своих тревог, так это Гэвин», — подумала она, одновременно задаваясь вопросом, что же такое могла утаить Мелисса. Не было ли у Майклсов какой-то тайны, о которой они не могли рассказать никому, даже ему?

— Хорошо. Тогда еще один вопрос. Он, может быть, покажется тебе странным. У Тима был роман с Джейн?

Гэвин качнулся на стуле и захохотал:

— Ты шутишь.

Ева не шутила, но вопрос, по крайней мере, поднял ему настроение.

— Возможно, убийство Джейн и его самоубийство не имеют между собой ничего общего, но…

— Ты хочешь сказать, между ними есть какая-то связь? — Он покачал головой, по-прежнему улыбаясь. — Ох, Ева. Ты не знала моего тестя. Его намного, намного больше интересовал конный спорт, а не женщины. К тому же, если б он и был к этому склонен, он никогда бы не решился, так сказать, играть на своем поле под носом у моей тещи. Ты же видела ее. Она бы содрала с него кожу живьем.

— Извини, но я должна была спросить.

— Не извиняйся. Как я уже сказал, ты можешь спрашивать о чем угодно. Это действительно так.

— Просто все дело в том, что я не верю в совпадения, а эти два события произошли одно за другим. Это очень странно.

Он потер лоб:

— Мне никогда раньше это в голову не приходило. Те недели и месяцы, которые прошли после смерти Тима, были проклятым временем, нам столько всего нужно было сделать, не говоря о том, сколько всего надо было обдумать. Признаюсь, то, что произошло с Джейн, оказалось вне наших первоочередных забот.

— Полиция никогда не поднимала этот вопрос?

— Насколько я знаю, нет. Если бы что-то было, я уверен, Мелисса сказала бы мне об этом. Она боготворила отца и придерживается старых взглядов. И знаешь, Мелисса была бы очень, очень расстроена при мысли о том, что у него роман.

И снова у Евы возникло впечатление отдаленности Гэвина от Мелиссы. Трагедия заставляет людей замыкаться в своем горе. Ей представилась своего рода стена скорби вокруг семейства Майклсов. Может быть, они осознанно прятались за этой стеной, кто знает? И хотя здесь явно было что раскапывать, полиция видела перед собой только Шона Фаррелла и, по всему, не пыталась искать другие направления расследования.

— Пусть так, но что все-таки ты думаешь об этом?

Гэвин задумчиво качнул головой:

— Джейн и мой тесть? Что-то вроде служебного романа после работы? Не пойдет. Между нами, я бы даже предположил, что Тим был скрытый гомосексуалист. Как многие люди его поколения, он был во многих смыслах человеком с подавленными желаниями.

— Я уловила что-то между Гарри и Мелиссой вчера вечером за ужином, когда мы разговаривали о Холли Кроутер. О чем шла речь?

— Понятия не имею, извини. Я не обратил внимания. — Гэвин наклонил голову и озадаченно посмотрел на нее. — Как странно. Я в каком-то смысле ожидал, что ты — та самая Ева, которую я знал. И ты действительно кажешься прежней. Во многих отношениях. И я должен все время напоминать себе, что двадцать лет — это черт знает сколько времени. И я так много о тебе не знаю.

— Конечно. Так оно и есть.

«Во многих смыслах», — хотелось ей добавить. Целая жизнь прошла. В некоей параллельной вселенной, если бы все пошло по-другому, она была бы его женой. Странная мысль.

— Я хочу кое-что тебе показать. — Он достал бумажник и вынул из него фотографию. — Помнишь?

У фотографии слегка обтрепались края, поблекли краски. На ней они оба сидели за столиком в каком-то баре. Он приобнял ее за плечи, оба улыбались в камеру. Невероятно молодые и счастливые! И все-таки счастливой она не была.

— Где это? — спросила Ева, отдавая ему фотографию.

Он спрятал ее обратно в бумажник. На лице его читалось разочарование.